Школа хороших матерей - Джессамин Чан

Фрида срывает листик и дает Эммануэль.

— Только не ешь. Послушай, детка, ты сейчас услышишь, как я буду говорить с другой маленькой девочкой. Я буду говорить с ней несколько минут, и мне нужно, чтобы ты мне позволила. Я знаю, это трудно понять. Но не беспокойся: я по-прежнему твоя мама.

Эммануэль бросает листик. Она тянет за ремешки своей коляски. Тянется к Фриде.

— На ручки!

Гаст отвечает на третий звонок. Он извиняется, что не смог позвонить вчера. Не мог уйти с работы. Сюзанна не могла найти свой телефон. Когда она попыталась позвонить Фриде, было уже слишком поздно. Оставить послание не получилось. А сегодня он остался дома, чтобы она наверняка смогла связаться с ними. Фрида говорит ему, что все в порядке. Она благодарит его. Она хочет поговорить с дочкой.

Они переключаются в режим видео. Когда на экране появляется Гарриет, Фриду пробирает дрожь, она отрывает взгляд от экрана, смотрит на Эммануэль. Все эти месяцы ей казалось, что они ничуть не похожи, что в очертании рта Эммануэль есть что-то жесткое, что Гарриет, конечно, красивее, а Эммануэль не настоящая, но теперь, когда Гарриет похудела, сходство между ними стало поразительным.

— Скажи «здравствуй», медвезаяц. Ты помнишь мамочку?

— Нет, — отвечает Гарриет спокойным и уверенным голосом.

Фрида упирается кулаком в колени. Она плохая мать, потому что позволяет Гарриет видеть, как она плачет. Она плохая мать, потому что лицо Эммануэль для нее теперь более знакомое. Она плохая мать, потому что девочка на экране с коротко подстриженной челкой, резким очертанием подбородка и более темными, более курчавыми волосами кажется ей все меньше и меньше ее дочкой.

Гарриет и Гаст слышат голос Эммануэль: «Мамочка, мамочка!»

— Кто там? — спрашивает Гарриет.

— Это запись, — говорит Фрида, отворачиваясь от Эммануэль. — Детка, это я. Мамочка. Я так рада, что смогла поговорить с тобой перед твоим днем рождения. Поздравляю тебя! Еще восемь дней. Ты моя большая девочка. Такая большая! Извини, что не звонила. Мне очень хотелось позвонить. Ты ведь это знаешь, правда? Я бы тебе каждый день звонила, если бы могла. Я так тебя люблю. Скучаю без тебя. Скучаю до самой луны. До Юпитера. — Она показывает мизинец. — Помнишь нашу игру?

Гарриет смотрит на нее пустым взглядом. Фрида вытирает глаза.

— Помнишь, как я тебе обещала луну и звезды? Я люблю тебя галактически. А потом мы цепляли мизинчик за мизинчик.

— Гала-титиски, — с трудом выговаривает Гарриет.

— Правильно, детка. А кто я?

Они в течение нескольких минут пытаются найти правильный ответ. Фрида не пузырь. Она не яблоко. Она не папочка. Она не Сью-Сью.

— Я мамочка. Я твоя мамочка.

— Хорошо, — говорит Гарриет.

Они разговаривают двадцать минут в промежутке между двумя явками — дольше Гарриет спокойно не усидеть, — пробегая по событиям двух последних месяцев. На день рождения к ней придут гости. У них будет пиньята. Сюзанна испечет пирог. Они купили Гарриет беговел. Они в списке ожидания в вальдорфский детский садик в Джермантауне и в садик Монтессори в Сентер-Сити.

Сюзанна здоровается с ней. Она и Гаст говорят, что Фрида похудела, но деликатно не замечают седины в ее волосах. Один час она теряет на ланч. Еще три часа на сон Гарриет. Гаст дает Фриде посмотреть, как Гарриет играет в гостиной с Сюзанной.

Фриде приходится прощаться каждый раз, когда Эммануэль становится неуправляемой. У нее тяжелый выбор между разговором с Гарриет и наказанием за игнорирование Эммануэль. Проигнорируешь Гарриет и, может быть, не переживешь весну или лето. Фрида чувствует себя виноватой со всех сторон. Виновата перед дочерью, брошенной в очень плохой день, виновата перед куклой, которая укоризненно смотрит на нее. Виновата перед инструкторами, когда опаздывает на последнюю регистрацию.

* * *

Утром в среду она приходит в класс, готовая разрываться между двумя своими дочерями, но разрываться ей не приходится, потому что тест оказался более чем эффективным. Матери, все четыре, пренебрегали своими куклами. Они забыли о своем приоритете. Они отвлеклись. Стало ясно, что, получив полную свободу, эта группа пустится во все тяжкие, вернется в эгоизм и нарциссизм.

«Мы не можем допустить, чтобы ваши достижения отправились на свалку», — говорят инструкторы. Линия связи матерей с внешним миром исчезает так же неожиданно, как и появилась.

* * *

Фриду и ее одноклассниц автобусом вывозят за пределы школы. Они воссоединяются со своими куклами на парковке какого-то склада у шоссе. Внутри складского помещения расположены четыре единообразных дома, одинаковых желтых бунгало с зелеными маркизами. Внутри холодно. Куклы никогда не видели сооружения такого размера. Они никогда не видели домов. Они цепляются за ноги матерей и вскрикивают, их голоса эхом отдаются в гулком пространстве.

Инструкторы называют этот урок «Как не допустить “один дома”». Чтобы отточить инстинкт наблюдения, матерей будут тренировать с помощью отвлекающих факторов. По свистку инструкторы будут замерять время, которое им потребуется, чтобы обнаружить свою куклу и вынести через входную дверь. Так же как с телефонными уроками, они будут учиться сосредотачиваться: поддерживать визуальный контакт с ребенком и не позволять ему уходить от матери далее нескольких шагов. Безопасность ребенка — это главное их желание и единственный приоритет.

Инструкторы заставляют матерей повторять за ними: «Безнадзорный ребенок — это ребенок в опасности. Я никогда не должна оставлять моего ребенка одного».

В этом помещении можно проводить уроки на пятьдесят матерей, а то и больше. Эммануэль гладит мурашки на щеках Фриды. Фрида готова заплакать. Она снова и снова будет переживать свой очень плохой день, только теперь хронометрированный, записанный на видео и оцененный, а ее телефонные привилегии опять под вопросом. Как часто она думала о Гарриет, оставленной дома без присмотра, как часто она взвешивала все до последнего свои поступки, которые теперь переиначила бы?

В домах есть все, чтобы отвлекать женщин: телефоны, телевизоры, дверные звонки. И все это во время занятий участвует в проверке, включается одновременно и с пугающей громкостью. Шумы начинаются без предупреждения, пугая матерей и кукол.

В перерывах между тестами Фрида обучает Эммануэль словам «маркиза», «входная дверь», «звонок», «занавески», «диван», «кресло», «кухня», «каминная доска», «телевидение», «пульт», «журнальный столик», «раковина». Внутри дома выкрашены в сливочно-желтый цвет и украшены всякими пустячками из искусственного дерева. В доме Фриды доминирует морская тема, которую подчеркивают якоря и канаты. Каждый предмет пахнет так, будто с него только что сняли полиэтиленовую упаковку.

В ее самый плохой день стояла жара. Все выходные стояла жара. Она помнит, что ужасно хотела принять душ, что включила кондиционер, помнит, как посмотрела на пыльные потолочные вентиляторы, подумала, что хорошо