Мост птиц - Барри Хьюарт

Прародительница носилась кругами, в кашу размазывая все, попадающееся ей на пути, Подкаблучник Хо размахивал топором, рубя каждого подвернувшегося ему под руку, Ли Као скользнул в общую мясорубку и начал направо и налево резать глотки, я принялся молотить мечом. В конце концов, вокруг стало несколько грязновато, мы поскальзывались на кусках Прародительницы, а вокруг валялось очень много этой достопочтенной дамы. Когда мы, наконец, покончили с последним солдатом, то склонились над Подкаблучником Хо.

Он лежал на спине, все еще сжимая в руках топор. Жизнь текла из него алыми ручейками, лицо мудреца стало пепельного цвета, он тщетно пытался сосредоточить взгляд своих угасающих глаз на наших лицах.

— Я убил ее? — прошептал старик.

— Хо, ты порубил этого монстра на сотню кусков, — с гордостью сказал мастер Ли.

— Я так счастлив, — закашлялся тихий ученый. — Теперь мои предки не будут меня стыдиться, когда я сойду к ним.

— Вас будет там ждать Яркая Звезда, — сказал я.

— Нет, этого я уже не могу просить. Слишком много, — ответил он серьезно. — Самое большое, что я осмелюсь попросить у Янь-вана, так это в следующей жизни стать красивым цветком, чтобы где-нибудь, когда-нибудь танцующая девушка выбрала меня, сорвала и воткнула себе в волосы.

Я заморгал сквозь слезы, а Хо погладил меня по руке.

— Не плачь по мне, Десятый Бык. Я так устал от жизни, что жажду вернуться в Великое Колесо Перерождений. — Его голос становился все тише, и мне пришлось склониться над ним, чтобы расслышать шепот. — Бессмертие только для богов. Не понимаю, как они его выносят.

Глаза ученого закрылись, топор упал на пол. Душа Хо Вэня покинула свое тело.

Мы вынесли его в сад. Снаружи было холодно и угрюмо, моросил мелкий серебряный дождь, пока я рыл могилу. Мы аккуратно положили тело в яму и закрыли его землей. Потом я упал на колени и стал молиться.

— Хо Вэнь, велика твоя радость, — сказал мастер Ли. — Теперь твоя душа освободилась от тюрьмы тела. Тебя встретят в аду с великими почестями. Ты избавил Поднебесную от женщины, которая была оскорблением как для мира людей, так и для мира богов. Янь-ван позволит тебе вновь увидеть Яркую Звезду. Когда придет твое время снова прийти в этот мир, твое желание будет исполнено, и ты станешь красивым цветком в волосах прекрасной девушки.

— Хо, — всхлипнул я, — я буду по тебе скучать, но знаю, мы встретимся снова. Мастер Ли станет трехпалым ленивцем, Скряга Шэнь — деревом, ты — цветком, а я — облаком, и когда-нибудь мы все окажемся в одном прекрасном саду. Может быть, очень скоро, — добавил я.

Мы помолились, совершили ритуальный обряд, после чего Ли Као встал и устало потянулся.

— Бессмертие только для богов. Не понимаю, как они его выносят, — задумчиво произнес он. — Бык, мне кажется, последние слова Подкаблучника Хо гораздо важнее их непосредственного смысла.

Он замер на минуту, предавшись мыслям, потом сказал:

— Если мы попытаемся сосчитать по пальцам рук все невероятные совпадения, попавшиеся на нашем пути, мне бы пришлось загнуть все десять моих тяжело вывихнутых пальцев, а я слишком стар, чтобы верить в случайности. Нас к чему-то ведут, и, сильно подозреваю, Подкаблучник Хо тоже дал нам часть головоломки, которую придется разгадать, прежде чем продолжить поиски. Только самый мудрый человек в мире способен ответить на наши вопросы, и так сложилось, что мы знаем, где находится этот самый мудрый человек.

Я глупо уставился на него.

— Скряга Шэнь, — объяснил мастер Ли. — Бык, Скряга Шэнь далеко не случайно рассказал нам, как он пытался воскресить свою маленькую дочку и выяснил, что самый мудрый человек на свете живет в пещере, расположенной в конце Медвежьей Тропы, высоко в горах Омэй.

— Мы направляемся в горы Омэй? — спросил я.

— Совершенно верно, а начнем с того, что разграбим этот дворец. Горный Старец, — пояснил Ли Као, — не продает свои секреты дешево.

Дождь все еще шел, но один уголок неба уже прояснялся. В качестве последних почестей Подкаблучнику Хо я сгреб лопатой самые большие куски Прародительницы в тачку и отвез их на псарню, где скормил собакам. Вдали показалась радуга.

Если вы когда-нибудь решите дойти до конца Медвежьей Тропы высоко в горах Омэй, то выйдете на небольшую площадку перед утесом. Рядом с черной зияющей пастью пещеры здесь стоит каменный обелиск, на котором висит медный гонг и железный молоток. На самом же столбе высечена надпись:

ЗДЕСЬ ЖИВЕТ ГОРНЫЙ СТАРЕЦ.

ПОЗВОНИТЕ И ЧЕТКО ИЗЛОЖИТЕ СВОЕ ДЕЛО.

ЕГО СЕКРЕТЫ НЕ ПРОДАЮТСЯ ДЁШЕВО.

ВПУСТУЮ ТРАТИТЬ ЕГО ВРЕМЯ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ.

Надеюсь, вы со всей серьезностью отнесетесь к последнему предложению. С самым мудрым человеком на свете лучше не шутить даже людям столь выдающимся, как мои достопочтенные читатели. Сам же я более не имею никакого желания еще раз подниматься по Медвежьей Тропе. Я — всего лишь Десятый Бык и не имею там ровным счётом никаких интересов, но, говорят, великие предводители человечества вот уже три тысячи лет совершают туда поездки и будут это делать еще три тысячи лет, что легко доказать — достаточно посмотреть на положение дел в мире.

Запыхавшиеся мулы, тянущие нашу телегу, доверху забитую сокровищами, чуть не умерли от истощения, когда, наконец, миновали последний поворот тропы и въехали на площадку перед пещерой. Ли Као прочитал сообщение на обелиске, взял флягу из козлиной кожи и глотнул немного вина.

— Потрясающая краткость, — сказал он, кивком указывая на надпись. — Ни одного лишнего слова.

После чего мастер Ли взял железный молоток и позвонил в гонг, а когда эхо замерло в отдалении, набрал полную грудь воздуха и крикнул:

— Горный Старец, выходи!!!! Я пришел купить секрет бессмертия!!!!!!!

Эхо принялось вторить «бессмертия, бессмертия, бессмертия», а после растворилось в тишине. Долгое время вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь возней каких-то маленьких животных, вздохами ветра да отдаленным клекотом орла, пока, наконец, мы не услышали слабое шлепанье шаркающих сандалий. Из черноты пещеры донесся голос, напоминающий скрежет гравия, трущегося о железо.

— Почему все просят бессмертия? У меня столько других секретов на продажу. Прекрасных секретов, отвратительных, счастливых и ужасных, милых, безумных, смешных и омерзительных…

Человек, вышедший из пещеры, волоча ноги по камням, моргающий от яркого солнечного света, напоминал самую старую и самую уродливую обезьяну на свете. Куски гнилой соломы висели в его свалявшихся волосах, крошки от еды усеивали бороду и одежду. Его испещренное морщинами, рябое лицо казалось даже старше, чем у Ли Као, но глаза были угольно-черными и такими пронзительными, что я невольно задержал дыхание и инстинктивно отступил назад. Он проигнорировал меня, как нечто недостойное внимания, но с интересом взглянул на мастера Ли: