Я тебе объявляю войну - Лана Вейден

Вика Горячева: Да.

А еще…

Хочу извиниться за свое поведение.

Д. Морозов: А я хочу провести с тобой все праздники. Только ты и я.

А я хочу провести с тобой всю свою жизнь, и хочу от тебя детей, и хочу наконец сказать тебе об этом.

Вика Горячева: Я тоже хочу.

Очень.

Д. Морозов: Вика…

Неужели ты и правда мне все это пишешь?

Я же теперь работать не смогу!

Я и сама не верила, что это пишу. И тоже не знала, как после такого работать.

Все оставшееся до конца рабочего дня время я мечтала снова остаться с ним наедине. Не могу сказать, что поборола свои страхи полностью, — бешеное сердцебиение говорило об обратном, и всё-таки я наконец решила открыто признаться в своих чувствах.

Однако остаться наедине на кафедре в этот день нам так и не удалось. Зато на улицу мы вышли вместе. На аллее напротив ЗАГСа он взял меня за руку.

— Больше всего на свете мне хотелось бы привести тебя сейчас ко мне домой и уже никуда не отпускать. Но я хочу сделать для тебя что-то особенное. Завтра. Ты согласна?

Я закивала, хотя, если честно, была совсем не против, чтоб он прямо сейчас привел меня к себе домой.

Не знаю, что такое особенное он решил подготовить, но я не спала всю ночь, а на следующий день, с утра, поехала в торговый центр и выбрала самое красивое платье, какое удалось найти. Вернувшись домой, вытащила из коробочки кольцо и надела его на безымянный палец.

Днем мой жених прислал сообщение с неизвестным мне адресом, по которому нужно было приехать к восьми вечера. Я сгорала от любопытства — что же меня ждет?

Знаю — девушки должны приходить на свидания вовремя или опаздывать, но в шесть я была уже полностью готова — даже успела посетить салон, чтобы сделать укладку. И теперь не находила себе места. Что, если я приеду раньше? Может, это и неправильно, но мама же говорила, что в любви не бывает правильного или неправильного!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подумав об этом, я вызвала такси и поехала по назначенному адресу. Прибыв на место (примерно на полчаса раньше, чем полагалось), я удивилась — какое-то высотное здание, вовсе не ресторан, как я ожидала. На гостиницу тоже не похоже — да и зачем бы Денису Сергеевичу приглашать меня в гостиницу? Я зашла в холл и, увидев администратора, сообщила ему о назначенной встрече. Казалось, он немного озадачен столь ранним визитом. Но, быстро переговорив с кем-то по телефону, сопроводил меня туда, куда и полагалось. Как оказалось, — на крышу.

Так вот что мой жених приготовил особенное — свидание на крыше! Когда сопровождающий оставил меня одну, я огляделась. Везде лежали лепестки роз, горели свечи, а еще был сервирован стол — с шампанским и фруктами. С площадки открывался невероятный вид на ночной город. Подойдя к бортику, я залюбовалась разноцветными огнями — прямо дух захватывало от этой красоты! И я вдруг почувствовала себя такой счастливой — просто невероятно счастливой, и подумала — а ведь далеко не каждой девушке в жизни выпадает подобное счастье!

Но не успела я об этом подумать, как почти в тот же миг пришло сообщение с неизвестного номера:

Anonymous: Ты всё еще хочешь выйти за него замуж?

К этому сообщению, как и в прошлый раз, была прикреплена ссылка на Инсту Бесединой — только теперь там было новое фото. И на этом фото… мой жених обнимал Ольгу. Прямо около подъезда своего дома.

Руки затряслись, и я выронила телефон. Потом, словно во сне, подняла его и сразу же выключила. Затем спустилась вниз, к администратору, и с улыбкой спросила:

— Скажите, у вас есть ручка и лист бумаги?

— Да, конечно… возьмите, — возможно, он удивился моей просьбе, но вида не подал.

Взяв листок, я написала:

«Согласиться выйти за тебя замуж было самой большой ошибкой в моей жизни».

Свернув бумагу, я отдала ее администратору и сказала:

— Пожалуйста, передайте человеку, который всё это у вас заказал.

— Конечно, — казалось, он растерялся. — Что-то случилось?

— Нет, все прекрасно. Просто замечательно, — продолжая улыбаться, ответила я.

И вышла на улицу, отправившись в неизвестность.



Бежать, срочно бежать, но — куда? Главное, подальше от тягостных объяснений и выяснения отношений, я сейчас этого не переживу.

Мне надо остаться в полном одиночестве и прийти в себя. Точнее, попытаться собрать себя по кусочкам, хотя теперь это вряд ли возможно. Дома я оставаться не могу. Родители улетели накануне на отдых в Италию, но Морозов… он, конечно, немедленно приедет ко мне домой и будет пытаться что-то объяснить.

Наверняка скажет, что любит меня и только меня. Просто так получилось, оступился. Ну или что там в подобных случаях мужчины говорят? Что бы ни говорили, выслушивать это я совсем не в состоянии.

Приехав домой и собрав сумку, я решила поехать на дачу — она хотя бы находилась в ста километрах от города. И в ста километрах от этого человека. Жаль, что не в ста миллионах километров!

Поймав такси на улице — это было очень рискованно, но телефон включать не хотелось, я за пару часов добралась до места, открыла дверь нашего дачного дома и, не включая свет, прямо в одежде легла на диван.

Нет, я не плакала. Нет, я не смеялась. Мне вообще казалось, что я умерла.

Почему он так поступил? Злился на мою холодность или в конце концов не выдержал долгого воздержания? Наверное, ответ на этот вопрос я не получу никогда. Может быть, он и сам не знал ответа. В том, что он любил меня, не было сомнений, но ведь мужчины странно устроены! Минутная слабость для многих из них не является помехой для любви. Я могла бы обвинять в случившемся себя, и не отрицала своей вины, но всё же… разве есть оправдание для измены?

Целые сутки я провела на диване, без еды и без сна, бесконечно ковыряя эту рану. Через какое-то время терзающие мысли приняли другой оборот. Почему он до сих пор не приехал? Не думаю, что так уж сложно меня найти! Я-то была уверена — уже на следующий день он будет стоять у ворот моей дачи с глазами, полными раскаяния. Конечно, я никогда такое не прощу и пошлю его подальше, но всё же… он должен хотя бы попытаться меня вернуть? Однако ничего подобного не происходило. Прошли еще сутки, а вместе с ними прошло и оцепенение — душа стала разрываться на части от невыносимой боли.