Девы - Алекс Михаэлидес

— Да-да, нормально. Почти.

— Ты обещала позвонить, когда вернешься из Лондона.

— Да, прости. Дела навалились…

— Ты точно в порядке? А то выглядишь… как будто тебе не помешало бы пропустить стаканчик.

— Ты прав, — улыбнулась Мариана.

Фред тоже расплылся в улыбке.

— Тогда давай выпьем?

Мариана заколебалась.

— Ну… я…

— У меня есть прекрасное бургундское вино, — предупреждая ее возражения, торопливо добавил Фред. — Прихватил из столовой и держал для особого случая. Оно у меня в комнате. Ну так что, пойдем?

«Какого черта?!» — мысленно возмутилась Мариана. Тем не менее она кивнула:

— Ладно. Почему бы и нет?

— Правда? — Молодой человек просиял. — Отлично!

Он чуть отвел в сторону локоть в надежде, что Мариана возьмет его под руку, но та решительно направилась вперед, и ему пришлось догонять.

Комната Фреда в общежитии колледжа Святой Троицы оказалась просторнее, чем у Зои, однако мебель выглядела ветхой и потертой. Мариана сразу обратила внимание на чистоту и порядок в его жилище: все аккуратно прибрано, все вещи на своих местах. Единственным исключением были разложенные повсюду бумажные листы, исписанные убористым почерком. Там теснились математические формулы, непонятные символы, стрелочки и неразборчивые пометки. С виду эти бумаги напоминали записки сумасшедшего… или гения.

У Фреда не было ни статуэток, ни безделушек. На каминной полке стояли только две фотографии в рамке. На первой, уже довольно выцветшей, сделанной, наверное, годах в восьмидесятых, — молодая пара: привлекательный мужчина и женщина, — вероятно, родители Фреда. За их спинами виднелся луг, огражденный деревянным штакетником.

Со второго снимка смотрел серьезный, стриженный под горшок мальчик, у ног которого сидела собака.

Мариана повернулась к Фреду. С точно таким же сосредоточенным выражением лица, как у ребенка на фотографии, тот зажигал свечи. Закончив с этим, включил музыку, и помещение заполнили звуки «Гольдберговских вариаций» Баха.

— Извини, что тут все разбросано… — Фред сгреб бумаги с дивана и сложил их в неровную стопку на столе.

— Это твоя диссертация? — полюбопытствовала Мариана, кивая на листы.

— Нет. Это… просто я пишу кое-что. Что-то вроде книги. Примерно. — Похоже, он сам толком не знал, как назвать свою творение. — Садись, пожалуйста.

Мариана уселась на диван и, почувствовав, что одна из пружин сломана, немного подвинулась.

Фред вытащил бутылку винтажного бургундского вина и гордо ее продемонстрировал.

— Неплохо, а? Меня прибили бы, если б заметили, что я умыкнул ее из столовой.

Молодой человек достал штопор и, пыхтя, принялся открывать бутылку. «Он ее сейчас уронит!» — пронеслось в голове у Марианы. По счастью, обошлось: с громким хлопком Фред вытащил пробку, налил темно-красное вино в два неодинаковых бокала с выщербленными краями и, выбрав из них наименее пострадавший, протянул Мариане.

— Спасибо.

Фред приподнял бокал.

— Твое здоровье!

Мариана отпила вино и нашла его превосходным. Фред, по всей видимости, был того же мнения.

— Красота! — счастливо выдохнул он, отводя бокал от окрашенных вином губ.

На несколько секунд оба умолкли. Мариана наслаждалась виртуозными пассажами Баха — элегантными, выверенными и математически точными. Неудивительно, что они нравятся Фреду. Снова покосившись на сложенные на столе бумаги, Мариана нарушила молчание.

— А о чем твоя книга?

Фред пожал плечами.

— Честно? Понятия не имею.

— Хоть какое-то понятие ты должен иметь, — рассмеялась Мариана.

— Ну… — Фред смущенно потупился. — Можно сказать… эта книга — о моей маме.

Он застенчиво взглянул на Мариану, словно боялся, что она поднимет его на смех.

— О твоей маме?

— Да. Я потерял ее, когда был маленьким. Она… умерла.

— Мне очень жаль. И моя умерла.

— Да? — Фред удивленно распахнул глаза. — Я не знал. Получается, мы оба росли сиротами?

— Я росла не сиротой. У меня был отец.

— Да, — тихо откликнулся Фред. — У меня тоже.

Взяв бутылку, он подлил ей вина.

— Мне уже хватит, — запротестовала Мариана, однако он, словно не слыша, вновь наполнил бокал до краев.

На самом деле Мариана не возражала. Впервые за несколько дней ей довелось расслабиться и отдохнуть, и она была благодарна Фреду за эту возможность.

— Понимаешь, именно из-за раннего ухода мамы я занялся теоретической математикой, стал изучать гипотезу о параллельных вселенных, — поделился Фред, доливая себе вина. — Об этом я и пишу диссертацию.

— Как это — о параллельных вселенных? Не понимаю.

— Я и сам не до конца понимаю, — признался Фред. — Но если есть и другие вселенные, идентичные нашей, то, скорее всего, в одной из них мама не умерла. Вот я и… начал ее искать.

На лице Фреда появилось выражение печальной отрешенности. Мариане стало его жаль.

— И нашел?

— Можно сказать и так… Я выяснил, что в действительности времени не существует. А значит, мама никуда не делась. Она здесь.

Пока Мариана пыталась осмыслить его слова, Фред отставил бокал и, сняв очки, посмотрел на нее.

— Мариана…

— Нет! Молчи.

— Ты ведь даже не знаешь, что я собирался сказать!

— Что-нибудь романтическое. Не желаю слышать.

— Я просто спросить. Можно?

— Смотря что.

— Я тебя люблю.

Мариана нахмурилась.

— Это не вопрос.

— Ты выйдешь за меня? Вот мой вопрос.

— Фред, пожалуйста, не надо…

— Я тебя люблю, Мариана. Я влюбился в тебя с первого взгляда, еще тогда, в поезде. Я хочу быть с тобой. Заботиться о тебе. Опекать…

Последнее слово он сказал зря. Побагровев от раздражения, Мариана вскипела:

— Не надо меня опекать! Что может быть хуже?! Я тебе не дама в беде, не… не дева, ждущая спасителя! Не нужно мне рыцаря в сверкающих доспехах! Мне нужно…

— Что? Что тебе нужно?

— Чтобы ты оставил меня в покое!

— Не верю. — Фред помотал головой и поспешно добавил: — Помнишь мое предчувствие? Когда-нибудь я сделаю тебе предложение, и ты согласишься.

Мариана невольно рассмеялась.