Фея Семи Лесов - Роксана Гедеон

– Гравельский лес войдет в мое приданое. А ведь ваши интересы должны быть и моими интересами, – насмешливо сказала я, – не так ли, сударь?

– Хорошо, что вы это поняли, – раздраженно бросил он. Боже, он еще смеет раздражаться! У меня не было слов, чтобы описать ту меру презрения, которое я чувствовала к нему. Я презирала его уже за то, что он, сорокалетний идиот, волочится за шестнадцатилетней, не имея к этому никаких данных… Ни на минуту я всерьез не допускала того, что стану его женой. Ну а после того разговора о приданом… Словом, я герцога терпеть не могла и ничуть не смущалась тем, что он это замечает.

– Я не поеду в ту сторону, – сказала я с плохо скрытой неприязнью, когда он предложил мне добраться до Гравеля не по просеке, а через лес, – там есть ужасное друидическое капище, оно меня очень пугает, а вы никакой защитой служить не можете.

– Гм! Вы не слишком-то любезны, мадемуазель.

– От меня вам никогда не дождаться любезности.

– И все-таки странно, что такую гордячку, как вы, пугает капище. Вы ведь безбожница, еретичка, это мне известно. Вы читаете Вольтера.

Я предпочла ничего не отвечать на это глупое замечание. Разве что сказать герцогу, что он глуп, делая такие нелепые выводы. Или напомнить, что он, герцог, не читает не только Вольтера, но и вообще ничего?

Было очень жарко. Солнце стояло в зените. Я уже почти сожалела, что согласилась поехать в Гравель. Духота была такая, что к вечеру непременно разразится гроза.

– Вы говорили с отцом? – спросил герцог де Кабри.

– Нет, – резко ответила я, не поворачивая головы. – Деньги это дело таких, как вы и мой отец: вот и разбирайтесь во всем сами.

– Интересно, что вы скажете, если однажды вам не хватит денег на покупку нового туалета для бала, – ядовито заметил герцог.

Я расхохоталась.

– Не беспокойтесь, сударь, это будет не ваша забота… Мой отец не оставит меня без средств.

– Так вы отказываетесь быть мне союзницей?

– Вам – союзницей? Да вы смеетесь, сударь!

Слева от нас густой стеной тянулся Пэмпонский лес, у самого подножия которого протекал ручей. Жара ли так подействовала на меня? Я решила высказать все, что у меня на душе, – высказать сейчас, немедля!

– Я никогда не выйду за вас замуж, – отчеканила я твердо и выразительно. – Слышите? Я скорее убегу из дома.

– Наш брак дело решенное, об этом и говорить нет смысла, – произнес герцог, злобно прищуриваясь, – никто вас и не спросит.

– Ах, вы на это надеетесь! Чудесно, господин герцог! Думаете, я не знаю, откуда у вас столько упрямства? Я все знаю!

– Ну-ка, ну-ка, скажите, что вы знаете!

– И скажу! Мне отлично известно, что вы погрязли в долгах, что у вас только и имущества, что титул и несколько сюртуков, в которых появляетесь в обществе, чтобы все думали, что вы еще богаты. Вы хотите жениться на мне из-за денег, это всем известно. Вы пользуетесь тем, что моему отцу трудно найти мне подходящую партию, так как наш род очень древен и знатен. У вас блестящее происхождение, вот мой отец и купился. Но ведь ваше происхождение – это только оболочка! И мне остается только представлять, как вы сгниете лет через десять.

Он молчал, под щеками его ходили желваки.

– Так что я никогда не выйду за вас замуж, – передохнув, сказала я. – Я вас терпеть не могу, меня от вас тошнит. Вы мне совершенно не нравитесь. Вы не понравились мне сразу, а уж после того разговора и подавно. И дело тут не в том, что вы уже стары, что вы разорились, просто вы очень скверный человек, и все тут.

Слегка успокоившись, я заговорила тише:

– Неужели вы могли всерьез подумать, что я стану вашей женой? Ищите себе в жены маленьких монастырских дурочек, а я не из таких. Я скорее убегу из дома, или оскандалюсь, или позволю разрезать себя на мелкие кусочки, чем разрешу вам прикоснуться ко мне.

Признаться, я не сразу поняла, что произошло. Земля и небо поменялись местами как будто. Напоследок я заметила всадника, скачущего по дороге в ста туазах отсюда.

Герцог одним прыжком оказался на земле, стащил меня с лошади, грубо сдавив руками мою талию, и с невероятной силой толкнул на землю возле пшеничных колосьев. Я не устояла на ногах и упала – еще не соображая, в чем дело, испуганная. В ту же минуту он навалился на меня, жарко дохнул в лицо, я увидела его глаза – пустые, ненавидящие, и громко закричала. Тогда он рывком приподнял меня за плечи и с силой грохнул об землю: дыхание у меня перехватило от боли, некоторое время я не могла кричать и только чувствовала, как он разрывает на мне корсаж и до крови царапает грудь.

Изловчившись, я подалась немного в сторону и изо всех сил ударила ему локтем прямо в лицо. Ценой большого усилия мне удалось чуть-чуть вырваться – затрещала ткань платья, рука герцога до крови расцарапала мне плечо. Он быстро пришел в себя, снова схватил меня и опрокинул на землю. Его колено разомкнуло мои ноги, он старался задрать мне юбку, и дикая волна ужаса окатила меня; я закричала так пронзительно, что мой крик, вероятно, услышали и в соседних деревнях.

Я царапала ему лицо всеми десятью пальцами, извивалась, стараясь высвободиться из-под этого противного тяжелого тела. Невыносимая тошнота подступала к горлу, отвращение и ужас душили меня. Герцог все время старался поймать, задержать мои руки, однако это ему не удавалось, и он в каком-то остервенении разрывал мою одежду в клочья. Омерзительные, невыносимо противные губы прилипали к моему рту, и тогда я думала, что сойду с ума от отвращения. Едва мне удавалось высвободить свои губы от его рта, как я начинала кричать. Всадник, всадник на дороге! Теперь он должен быть где-то здесь, где-то поблизости!

У меня не было больше сил, я была близка к обмороку. Закрыв глаза, чтобы не видеть этого побагровевшего лица, склонившегося надо мной, я почти потеряла сознание. И вдруг.

Какая-то невероятная сила отбросила от меня герцога. Сразу стало легко, ужас прекратился… Но я билась, билась на земле в судорожных рыданиях, непрерывные спазмы сжимали мне горло.

Я увидела перекошенное от злобы лицо герцога и спокойное бледное лицо виконта де Крессэ. Я пока не воспринимала на слух того, что они говорили. Я только заметила на руках и спине герцога полосы от кнута, который сжимал в руках виконт.

– Убирайтесь, – крикнул герцог, – какое вам дело до моей жены? Я имею на нее все права.

– Насколько мне известно, – произнес виконт дрожащим от гнева голосом, – никаких прав у вас нет. Мадемуазель Катрин еще не жена вам. Ей омерзителен ваш вид. Если в вас осталось хоть какое-то благородство, освободите ее от своего присутствия.

Герцог взглянул на меня. Мне стоило больших усилий сдерживаться и не осыпать его самыми грязными ругательствами, какие остались в моей памяти еще с Тосканы.

– Я требую, чтобы вы удалились, – сказал виконт, – видеть ваше лицо – унижение для любого аристократа. Я буду стрелять в вас, если вы не уберетесь отсюда.