Гатчинский коршун - Андрей Величко

– Работаем,– шепнула Птица и начала доставать бумаги из сейфа.

– Не то… Не то… сойдет… Вот оно!

Жан достал маленький раздвижной фотоаппарат. Щелк – вспышка, щелк – вспышка… Птица подкладывала нужные листы.

Спустя семьдесят два кадра работа была закончена, бумаги положены на прежнее место, сейф закрыт. В порядке, обратном приходу, четверка покинула место работы – ну, или преступления, это если с точки зрения английской полиции. Впрочем, ее мнение никто спрашивать не собирался.

@6 points =

К раздаче слонов за эту операцию я приступил с воодушевлением – ей-богу, тут было за что! Ко мне попали два последних доклада МИ-6 по России. Танечка, при всем ее самообладании, чуть не лопалась от гордости…

– Так, ну себе вы все сами напишите, чего вам хочется, только умоляю – не скромничайте. И будьте готовы, через пару недель предстоит посещение одного знакомого вам коттеджика. Теперь – кто у нас следующий в очереди? Хайкин? У него каких-нибудь особых пожеланий нет?

– Хочет какой-нибудь красивый чин,– фыркнула Татьяна,– и чтоб ни у кого больше такого не было!

– Да запросто. Так… минутку… вот, в самый раз, пусть будет старшим ксеносейфологом. Вы уж там у себя указик сделайте, я подпишу. Пусть данный чин соответствует интендантскому полковнику, с правом ношения мундира. Это же он хотел по родному Бердичеву в мундире пройтись? И орден какой-нибудь подходящий по цвету подберите, а то я в них плохо разбираюсь. А эта парочка, они что, жениться решили? Совет им да любовь, и где у нас тут список конфиската…

Птицу я знал давно, это была одна из первых Танечкиных сотрудниц. Маленькая тощая пигалица отличалась фантастической ловкостью – то есть могла, как крыса, пролезть везде, где проходит голова. Два года тренировок отточили ее природные данные до высокого профессионализма. К традиционной для ДОМа работе она ни малейшей склонности не испытывала, но это и не требовалось, хватало сотрудниц с куда более выдающимися внешними данными. Напарника она себе подобрала сама, и сама же его дрессировала… Насчет воронепроницаемости своего георгиевского кабинета я успокоился только тогда, когда после второй переделки Птица сказала, что теперь все в порядке. Надо будет ее и в Гатчину пригласить, а то мало ли.

– Птица – она же москвичка? – уточнил я.

– Да, а Жан – питерец.

– Ну, кто у них начальник, это и без штатного расписания видно. Так, что у нас тут есть интересного в списочке, насчет где свить гнездо… Ага, Тропарево. Земли уже расписаны калединским ветеранам, а сама усадьба пока бесхозная. Вот и пусть там обустраиваются, птенцов выводят в свободное от работы время… Вы что-то хотите сказать?

Танечка сказала. Я немножко офигел. Открыл рот, чтобы уточнить, и тут же его закрыл – ибо все-таки иногда и совесть надо иметь…

Татьяна рассмеялась.

– Хотите спросить, чей это будет ребенок? Ну разумеется, Сережин. Однако Вилли про это знать вовсе необязательно, вы не находите? Не будет же он его официально признавать!

Князевы представляли собой уникальную пару. Сергей был феноменально талантливым инженером-теоретиком. Я, например, могу себе мысленно представить работу любого движка в деталях – как работает клапанный механизм, что с ним, например, происходит при зависании, где там что сгорает, смазывается и трется… У Сергея была способность видеть уравнения. Вот так, он не искал решение, а сразу его видел! Причем сложнейших систем во взаимодействии. И картину работы того же движка он мог вообразить не только качественно, но и количественно. При этом он отличался крайней застенчивостью и полнейшей непрактичностью…

Татьяна немало поработала над созданием нормальной обстановки вокруг главного инженера Питерского завода судовых двигателей. Теперь там все знали: если Князев говорит «мм», то можно и нужно спорить, если «э-э-э-э-э» – то надо задать уточняющие вопросы и идти исполнять, а если молчит и только страдальчески разводит руками – исполнять надо не идти, а бежать со всех ног, пока поздно не стало… А дома Сергей рассказывал жене, какие на заводе все милые и деликатные люди.

Сергей буквально боготворил свою супругу, все время пребывая в радостном недоумении – и как это получилось, что такая женщина выбрала именно его? К карьерному взлету Татьяны он отнесся как к само собой разумеющемуся: где же быть такой умнице, как не в высших эшелонах власти? Иногда возникающие вокруг Татьяны сплетни оставляли его совершенно равнодушным. Действительно, завидуют же, вот и брешут от зависти… Причем распространяют сплетни сплошь идиоты, которым верить – это себя не уважать. Тут он был прав, хоть сколько-нибудь умные люди про Танечку предпочитали не сплетничать, ибо имелись очень убедительные прецеденты.

Самое интересное, что и Татьяна явно любила своего благоверного…

– И когда, значит, вы меня бросите наедине с враждебными силами? – решил уточнить я.

– В ноябре. Но вы не расстраивайтесь, я же не насовсем. Заместители у меня толковые, месяц точно продержатся, тем более что я все равно буду в пределах телефонной досягаемости. А вы-то сами не собираетесь?

– Что именно?

– Птенцов выводить. Все вокруг уже успели, только вы что-то тянете…

– Да рано мне еще, нет должной солидности. Хотя… стоп. Танечка, это же не вы сами додумались мне такие вопросы задавать. Мари подговорила?

– В общем, да,– не стала отпираться собеседница.

– Вот ведь до чего внуки людей доводят… Ладно, скажете, что я вас благосклонно выслушал. Странно это, однако…

– Ничего странного,– покачала головой Татьяна,– Мари говорит, что с этой войны вы вернулись каким-то другим, она вас даже слегка побаивается. Мне, правда, кажется, что это не так, вы и раньше таким были, как сейчас. Просто притворяться стали меньше, вот и все. Так что, мне доложить об успехе своей миссии, все равно на днях в Крым придется слетать?

– Хорошо, докладывайте. Мол, два часа подряд исходили красноречием, расписывая мне прелести… ну, не знаю, сами придумайте чего. И достучались, мол, до моей загрубевшей в трудах и интригах души. Ну а я туда слетаю где-то в середине июля. Конкретную дату пусть сама назначит, исходя из состояния организма.

– Ох и тяжела же ваша канцлерская доля! – вздохнула Татьяна.– С единственной любовницей и то приходится общаться через начальника секретной службы! Я бы так не смогла.

После ухода Татьяны я некоторое время пребывал в каком-то расслабленно-умиленном состоянии. Хотелось сделать кому-нибудь приятное, даже осчастливить, если получится… А кого бы? Австрийцы и так рады донельзя, что ни мы, ни черногорцы не имеем к ним претензий, и на всякий случай аврально роют окопы на обеих границах. Турок мы тоже осчастливили по самое дальше некуда, и если без перерыва продолжить, так султана может и кондратий посетить, а в стране начнется совершено ненужный нам бардак. Что же, так прямо и совершенно некого? Стареем, Георгий Андреевич, стареем, попенял я себе. Героическая борьба ирландского народа за независимость заслуживает куда большей поддержки! То, что Третий Интернационал принял соответствующую резолюцию – это хорошо, но мало. Подумать только, вождь и народный трибун Джеймс Конноли сейчас вынужден колбаситься в Штатах, деньги на борьбу зарабатывать… Не фиг, сразу дадим, там и без него есть кому поддержать процесс доения. А Роджер Кейсмент, будущий национальный герой? Сидит в Перу английским консулом! И это в то время, когда его родина страдает под пятой… Тоже дать и предложить помощь по возвращении на родину – если нелегально, то в Перу можно будет на всякий случай и двойника оставить. Местному народу наверняка будет по барабану, а не в меру наблюдательным сотрудникам не трудно и организовать эпидемию чего-нибудь тропического, горячку там какую-нибудь. Правда, наши спецы – они в основном по белой… Хотя англичанам, пожалуй, и так сойдет.