Додж по имени Аризона - Андрей Уланов

Только вот, думаю, если тут сама дыра — полметра, каким же калибром надо было работать?

Ступил на порог — а из проема на меня холодом повеяло. Я, вообще-то, раньше считал, что «могильный холод» — это так, для красного словца придумано: какой там, к чертям, холод, там уже что холод, что жара — все едино. А вот теперь понял. Словно в разгар лета горсть льда за ворот сыпанули — до костей пробрало.

Нет уж, думаю, меня такими штучками не остановишь. Я, бывало, и в настоящий огонь прыгал. Тем более — во сне. Что мне во сне-то сделаешь? И зашел внутрь.

Бой тут был. Жестокий бой. Вообще, в городе, в помещениях, бой всегда жестокий — это не поле, нейтралки тут нет. Но здесь еще хуже было.

И что странно — кругом стены в щербинах от пуль, гильзы россыпями, пятна от крови — и ни тел, ни даже щебенки отбитой. Словно подмел все кто. Тогда, думаю, почему ж гильзы остались? Непонятно.

Ладно. Пошел вперед, а по дороге прокачиваю в голове, как этот бой развивался.

Те, кто сюда пришел, — они к этому делу подошли обстоятельно. Патронов не жалели, гранат тоже — почти в каждый комнате характерные следы — веер осколочный, сразу видать. И автоматно-пулеметный огонь — в упор.

Местных, похоже, врасплох застали. Дрались они отчаянно, но организовать оборону толком не успели. Но против огневого превосходства — не сдержались.

Чем они оборонялись — я так толком и не понял. На стенах местами подпалины — словно от бутылок с КС. Я, было, и подумал на бутылки, а потом соображаю: огнесмесь-то по стене вниз бы стекла, а тут пятна либо круглые, либо овальные — с сужением в сторону выхода. Разве что они туда чего-то клейкое сыпанули — есть, говорят, такие добавки.

Еще россыпи дырок были, как от патронов охотничьих с картечью. А еще длинные выбоины, будто снаряд отрикошетировал, но только края у этих выбоин — оплавленные.

И больше — ничего! Ни мебели какой, ни даже клочка от одежды. Только стены израненные и россыпи гильз. Да еще пару раз кольца от гранат попадались, наших «лимонок» и немецких «М-34».

Бродил я по этим коридорам минут десять. И везде одно и то же — следы боя, а больше — ничего. В двух местах потолок был обрушен, метров так на десять в длину, а в одном месте, похоже, хороший заряд рванули — уж не знаю, кто — нападавшие, оборонявшиеся, да только воронка в каменном полу — два метра, ну и стерты вокруг, само собой, — в пыль и щебень.

А потом коридор меня в зал вывел.

В этом зале они, похоже, зацепиться попытались. Баррикаду у входа нагромоздили, и следы боя в основном около нее, хотя и по всему залу тоже хватает… да не вышло у них.

Тел, правда, здесь тоже не было; только пятна горелые, характерной формы. И около каждого такого пятна — россыпь гильз, а в самом пятне выбоины от пуль. Тоже знакомая картина — в упор добивали.

Интересно, думаю, чем же их здесь выжигали. Не огнеметами, это точно. У огнесмеси, что нашей, что немецкой, запах очень своеобразный — раз услышал, ни с чем не спутаешь, особенно если к нему еще и паленое мясо намешано. Не дракона же они в самом деле сюда подтащили! Коридоры в этом домике широкие, но все равно от дракона тут разве что голова протиснется, да и то с трудом. Может, конечно, тут особый дракон поработал, уменьшенной модели, или шея у него наподобие пожарного шланга — пять сотен метров в длину и бесхребетная.

Присел я около одного из пятен, поковырял в отверстиях, черт, думаю, а где пули? Дыры от них наличествуют, гильзы пустые — тоже, а сами пули, похоже, в тех же местах, где и тела, которые они так хорошо навылет дырявили. И где эти места — одному черту ведомо, и очень хорошо ведомо — живет он там.

Ладно. Это все вопросы без ответов, а вот еще вопрос — раз они тут решили последний бой принять, значит, что-то защищали. Чего-то, что им, кто б они ни были, было во сто крат своих шкур дороже. И это что-то — поблизости. Скорее всего — вон за теми дверями, в другом конце зала. Первые целые двери, что мне тут попались.

Подошел — гладкие черные плиты, ни ручки, ни даже звонка. И не похоже, чтобы внутрь открывались. И постучать нечем, разве что головой.

Ну, я осмотрелся, прикинул, попробовал все-таки плечом налечь, и только чуть нажал, как плиты эти сами по себе наружу поехали — хорошо, хоть медленно, а то ведь так и расплющить можно запросто — силы в них хоть отбавляй.

А за дверями еще один зал. И похож он был… на планетарий. Огромная полусфера, метров сорок в поперечнике, и вся черная. И единственный свет — тот, что из-за моей спины просачивается.

А в самом центре зала — черный круг.

Подошел я к нему и увидел, что круг этот на самом деле — чаша. Вроде самого зала, только перевернутая. Прямо в полу выдолблена. На вид — пустая, но точно не разглядеть — дна не видно.

Я по карманам поискал — нашел коробок спичек. Откуда они там взялись, один черт знает — не было их там, ну да во сне чего только не бывает. Зажег одну, нагнулся — точно, пустая чаша. Если в ней чего когда и было, то сейчас никаким содержимым даже и не пахнет.

И как только спичка эта догорела — в тот же самый миг сон кончился.

Проснулся я. Лежу с закрытыми глазами, дымок от костра нюхаю, слушаю, как рыжая рядом тихонько дышит, а сам думаю — к таким вот снам инструкцию надо прилагать! А то пока разберешься, что к чему — чушь это, бред сивой кобылы или разведсводка оперативная, — шарики за шестеренки заедут!

Ладно. Открываю глаза — что за черт! То ли это мне опять сон привиделся, то ли, пока я тут дремал, прирезали меня втихомолочку, то ли… И тут сообразил — да это же солнце восходит!

Восход в этом мире был — всем восходам восход. Белый ослепительный огонь, нашего солнца побольше раза так в два, а все остальное: небо, земля — все красное. Вся степь полыхала. До сих пор я такое только один раз в жизни видел — в сорок втором, за Доном, но тот огонь настоящим был — хлеба горели.

Ну, думаю, теперь мне этих всяких природных красот на всю оставшуюся жизнь хватит, сколько б там ее ни было. И то сказать — ну кто еще из наших, в смысле, из моего бывшего мира, такое видел?!

Встал, размялся, зашел за «Додж» — ну, конечно. Рыжая в тулуп завернулась, винтовку обняла, к борту привалилась и спит себе. И так красиво спит — мне ее аж будить жалко стало.

Но надо.

— А ну, — тихонечко так командую, — по боевой тревоге… Па-адъем!

— А?! Что?!

Я ствол винтовки на всякий случай в сторону отодвинул — очень уж не понравился он носу моему при непосредственном рассмотрении.

Хорошо хоть, думаю, на предохранителе была. А то ведь так, не ровен час, можно и дополнительным глазом обзавестись, калибра 7,62.

— Малахов! Твои шутки!

— Понял, не дурак, — отвечаю. — Но и ты… Как бы это сказать… Короче, спать на посту вредно… Для здоровья. А то ведь кто другой может и не представиться заблаговременно.