Игра на опережение - Фридрих Незнанский

…Вечером другого дня Ансар позвонил в Москву Забельскому.

— Здравствуй, Григорий Иванович! Ну ты, наверное, все уже знаешь?

— Ансар, здравствуй… — Забельский разговаривал, не отрывая глаз от экрана телевизора. Он смотрел в записи похороны журналиста Олега Бородина. — Слушай, а ты, оказывается, страшный человек! Страшнее и опаснее, чем я думал.

— Это ты о чем? — не понял чеченец.

— Не прикидывайся, — буркнул Забельский, по-прежнему глядя в телевизор. — Сегодня по всем каналам показывали вчерашнее покушение на министра экономического развития, так он называется, и, если не ошибаюсь, президента государственной нефтяной корпорации Автандила Гоголадзе… Я давно его знаю, это хороший человек, что он тебе плохого сделал?

— Прости, уважаемый Гриша, а я тут при чем? Ты меня с кем-то путаешь. И какие-то непонятные инсинуации и подозрения вокруг моего имени. Я с Автандилом только что разговаривал. И утром с ним беседовали… Он живой и здоровый. И ничего такого про покушение на свою жизнь он не рассказывал.

— Да, но мне передали: он чудом остался жив, но его охрана вся перебита. По телевизору показали.

— Вся беда в нашем мире от переизбытка информации, — философски заметил Ансар. — Я стараюсь телевизор не смотреть, да и некогда. Кто за меня мои дела будет делать, если я еще буду его смотреть? А вот ты, Гриша, даже не поинтересовался: подписал Автандил у президента наши бумаги или не подписал?

— А если спрошу?

— Подписал, Гриша, все подписал. Он молодец, Автандил. Настоящий менеджер! Современный, обучаемый, с чувством ответственности. Чувствует необходимость перемен. И адекватно отвечает на вызовы времени. Все бумаги президент подписал. И Автандил еще меня поздравил и просил тебе передать лично свои поздравления!

— Прекрасно! А с чем он меня поздравил? Откуда он знает про меня и мою роль в этом деле? Я же просил тебя не раскрывать мое участие в этих планах раньше времени.

— Да чего теперь нам скрывать, Григорий Иванович, — хмыкнул чеченец. — Это здесь уже стало секретом Пульчинеллы. Деньги не спрячешь. Тем более от их хозяина. Тем более когда они такие большие.

— Полишинеля, ты хотел сказать? — уточнил Забельский.

— Полишинель — у французов. У итальянцев, чей язык, культуру и литературу я долгое время изучал факультативно, когда еще учился в МГУ, говорят: Пульчинеллы.

Григорий Иванович только вздохнул.

— Эрудированный чечен попался, да? — засмеялся Ансар. — А не злой, как у вашего Лермонтова, так?

— Ты только за этим мне позвонил?

— Не только. Помнишь уговор? Как только бумаги будут подписаны, деньги сразу на бочку.

— И как мне тебе их передать? По той же схеме? — уточнил Григорий Иванович.

— Тебе на месте виднее. Схему-то с пленными ты придумал интересную, — в расчете на нынешние гуманные и либеральные времена. Все прозрачно, все в открытую, все во имя права человека на жизнь и свободу, ни к чему не придерешься… Но сейчас нам нужно много денег и сразу. Это ты понимаешь, да? Мне ведь тоже придется тут доказывать нашим фанатикам необходимость будущих инвестиций в нефтяную отрасль, когда мы окончательно изгоним Россию, а им только оружие подавай!

— Ты уверен, что наш разговор не засекли? — Григорий Иванович потянулся к кнопке на столе и сказал, прикрыв трубку: — Надя, Федора Андреевича найди, и сразу ко мне.

— С кем ты там шепчешься? — подозрительно спросил чеченец.

— Успокойся, дорогой, никаких секретов! — ответил Забельский. — Просто хотим проверить, чиста наша линия связи или нет.

— Проверяй, мне без разницы, — усмехнулся Ансар. — Это твои проблемы. Мне тут в Чечне бояться некого. А тебе не позавидуешь… Собственной тени уже боишься, да?

— У кого деньги, дорогой, тому и приходится опасаться всего на свете, — нравоучительно изрек Забельский, нетерпеливо гладя на дверь кабинета. — У тебя их нет, тебе и опасаться нечего… — И показал вошедшему Колобову на свою трубку, по которой разговаривал.

Тот кивнул, подключил прибор, который всегда носил с собой в «дипломате». Посмотрел на шкалу, после чего неопределенно пожал плечами. Кажется, чисто. И тоже уставился на экран, глядя на похороны Бородина.

— Сколько ты можешь дать пленных?

— Повторяю: нам очень много надо! — повторил Ансар. — Столько пленных — сейчас и сразу — здесь не найдешь! Тех, что есть, мне могут и не отдать. Их в большинстве для обмена держат, чтобы родственников из российских тюрем и лагерей вернуть. Где я других возьму? Хоть широкомасштабную войну России на ее территории объявляй для пополнения обменного фонда пленными и уголовниками, а для этого опять же нужны деньги!

— Только не бери меня за горло, — недовольно сказал Григорий Иванович. — У меня сейчас нет для тебя другой схемы. Раз у тебя кончились пленные для выкупа, я не виноват.

— Не для меня, Гриша, а для тебя! — воскликнул Ансар. — Твои бабки вложены, а не мои! Ты их можешь потерять, а не я…

— Но можно бы перейти просто на заложников, — негромко подсказал Колобов. — Почему обязательно пленные? Какая, в сущности, разница?

Забельский прикрыл глаза в знак согласия.

— Ансар, ладно, не горячись, а перезвони мне попозже, — сказал он. — Я обдумаю ситуацию. И потом, сам понимаешь, мне нужно подтверждение того факта, что у Гоголадзе все подписано…

Он отключил телефон и взглянул на Колобова.

— Федя, раз ты у меня теперь в серых кардиналах ходишь, так давай, дорогой, соответствуй, так сказать. Придумай что-нибудь. Ты что-то хотел сказать?

— Все смотрите? — Колобов кивнул на экран. — Никак не наглядитесь?

— Да, — вздохнул Забельский. — Когда уходят

такие молодые, талантливые, в самом расцвете сил… Поневоле испытываешь чувство неловкости, что ли, даже вины: я-то остался, мне повезло, я-то еще поживу…

Колобов молчал, глядя в сторону.

— У тебя еще есть вопросы? — спросил хозяин после паузы.

— Так, значит, это он, Ансар, расстрелял охрану Гоголадзе? — уточнил Колобов. — Ограбил и напугал его до полусмерти?

— А что он еще умеет? — пожал плечами Забельский, кивнув в сторону своей трубки. — Это поветрие времени: зачем зарабатывать, когда проще отнять у того, кто уже заработал? И пока есть идиоты вроде меня, которые своим горбом делают деньги из ничего, эта эпидемия будет шириться по всему миру и процветать наряду с бессильным недовольством других, кто ни на что неспособен! А в России таких полным-полно. Все хотят всё, но пока далеко не все решаются убить человека, чтобы завладеть его богатством… — грустно закончил он.

— А вы сами что предпочитаете? — поинтересовался «серый кардинал». — Чтобы вас убили и ограбили или чтобы вас ненавидели и шипели вам в спину от бессилия?