Тебя ждёт наказание - Ронни Траумер

молодости, по глупости, – отмахивается он. – Ему не хватило смелости. Зато сейчас ее у него навалом.

– Это да, – посмеялась я.

Всё хорошо, что хорошо кончается, но, видимо, это не мой случай, и мне суждено страдать. Сегодняшняя встреча обернулась слезами и истерикой.

Филипп забрал меня после обеда, предварительно сказав одеться в удобное, потому что едем за город. Он привёл меня на какую-ту базу отдыха, где на берегу реки стоит ресторан с открытой террасой. Дал возможность насладиться красотой вокруг, вкусно поесть и расслабиться. А потом…

– Анна, – серьёзным тоном начинает, когда я, откинувшись на спинку мягкого кресла, потягивала через трубочку безалкогольный коктейль. – Мой отец в очень плохом состоянии.

– Я бы сказала, что мне жаль, но это не так. Прости, – честно признаюсь, пожимая плечами.

Последнее, что я сделаю в этой жизни – это пожалею эту мразь.

– Прекрасно понимаю, – усмехается он. – И полностью поддерживаю. Но речь не об этом, – он замялся и, опустошив стакан с водой, тяжело вдохнул. – Несколько недель назад он позвал меня к себе в больницу…

Я начала напрягаться, потому что его волнение чувствуется, наверное, в радиусе километра.

– …Он при смерти и решил признаться до того, как свалит на тот свет.

Сердце обеспокоенно забилось, чувствуя приближение чего-то плохого.

– Наш сын жив, – выдает он, и у меня дыхание учащается. – Он выжил и его отправили в дом малютки…

– Замолчи! – дрогнувшим голосом говорю я.

– Ты должна знать, – с нажимом в голосе. – Я его нашёл…

– Нет, – мотаю головой и сипло шепчу. – Это не правда, – перед глазами всё начинает расплываться.

– Правда, это правда, – он накрывает мою руку своей, но я тут же её отдёргиваю. – Анна…

– Молчи! – кричу, привлекая внимание других посетителей. – Зачем? Зачем ты это делаешь? Зачем портишь? Мне же больно, ты это понимаешь?

– Я понимаю, но я тебя не обманываю. Я его нашёл, мы можем прямо сейчас поехать к нему, – его голос смешивается с шумом в ушах.

– Бред какой-то, – шепчу, истерически смеясь. – Это тебе чёртовое кино? В жизни так не бывает. Это сказки! Зачем ты это делаешь?!

Руки уже заметно трясутся, слабость окутывает всё тело, а к горлу подступает тошнота.

– Анна, успокойся, пожалуйста, – он встаёт со своего места и присаживается рядом со мной.

– Не прикасайся! – требую я, когда он тянет руки ко мне. – Ты чёртов эгоист! – бросаю ему в лицо и, встав, на деревянных ногах плетусь к выходу, уже не видя ничего от пелены слёз. – Это невозможно, – шепчу себе под нос, не понимая, куда иду, и что происходит.

Вокруг всё начинает медленно кружиться, на грудь давит, словно на меня сбросили тонну камней, а ноги едва находят силы, чтобы нести меня подальше отсюда. Куда угодно, лишь бы не остаться здесь.

– Невозможно, – снова повторяю.

– Анна!

Голос Миши? Это он, или у меня галлюцинации?

– Анна, – обеспокоенный, тревожный, он подхватывает меня под руки.

– Он… – откровенно давлюсь слезами я. – Он сказал…

– Тихо-тихо, – друг обнимает и гладит по голове. – Поехали домой, – шепчет он, и я киваю.

Как доехали до дома, я уже не помню, но просыпаюсь в своей спальне с жуткой головной болью и опухшим лицом. Несколько раз моргаю и устремляю взгляд в потолок. В память всплывают слова Филиппа, и, заскулив как раненный пёс, я сворачиваюсь калачиком на кровати и накрываюсь одеялом по самую голову, разрываясь новым плачем.

– Анна, – раздаётся голос Миши, и кровать подо мной прогибается. – Успокойся, пожалуйста, мне бы не хотелось вызывать скорую и прятать тебя в больницу, – проговаривает он, и я высовываю голову.

– Ты… знаешь, что он мне сказал? – задыхаясь от рыдания, спрашиваю я.

– Знаю, – кивает, и я, округлив глаза, присаживаюсь на кровати и обхватываю колени руками.

– Ты… ты веришь в этот бред? – всхлипнув и вытирая щёки от слёз, я смотрю на него в упор.

– Верю, Анна, и он сказал правду, – поджав губы, отвечает Миша.

– Нет, – отрицательно мотаю головой. – Нет, нет, нет, – опускаю голову на колени и зарываюсь пальцами в растрёпанные волосы.

– Хватит, – выдыхает он. – Я понимаю, что в это сложно поверить, я тоже не сразу поверил, пока не увидел мальчика.

В этот момент сердце замирает, а я забываю, как дышать.

– Видел? – шмыгая носом, спрашиваю я.

– Видел, – улыбается и кивает. – Славный мальчик, стеснительный, как ты, и у него твои глаза.

– О господи, – новый всхлип, и я закрываю лицо руками. – Я не могу, я его похоронила, я пять лет его оплакиваю, Миша!

– Я знаю! Я всё это знаю, Анна, но ты должна быть сильной, мальчику нужна мама…

– Что ты несёшь, Миша?! – почти криком обращаюсь я к нему. – Ты понимаешь, каково мне сейчас?

– Я понимаю, что судьба милостива к тебе. Тебе дают шанс на хорошую жизнь, дают возможность забыть всё плохое, и, наконец-то, жить нормально, – его голос звучит спокойно, но в глазах вижу злость. – Держи, – протягивает мне пилюлю и стакан с водой. – Выпей, поспи ещё и обдумай мои слова.

Обдумывала я слова Миши несколько дней, никак не решаясь на эту встречу. Другая бы на моём месте побежала в тот же момент, но я не другая, к тому же, больная на голову. А когда вроде как решилась, и Миша отвёз меня к дому Филиппа, я бросилась в истерику и потребовала, чтобы меня отвезли домой, где я опять пролежала пару дней, ругая себя.

Я начала представлять мальчика, как он выглядит, какой у него голос, волосы, глаза… И меня стало мутить от самой себя. От своей трусости. От того, что сын и так провёл столько лет непонятно где, с чужими людьми, и теперь, когда вся правда вышла на поверхность, когда его оба родителя живы, когда он в несколько километрах от меня, я лежу и жалею себя.

Откровенная дура!

И все со мной носятся как с хрустальной вазой, боясь, что я сорвусь, что у меня случится приступ, и я лягу на больничную койку. Нет, они, конечно, имеют все основания так думать, и я сама чувствую, что, если бы не таблетки, которыми меня кормит Миша регулярно, я бы лежала сейчас в психиатрии.

Но надо взять себя в руки!

С этими словами я покидаю постель и несусь в ванную комнату, где принимаю горячий душ. После чего переодеваюсь и звоню Филиппу.

– Анна? – раздаётся удивлённый голос по ту сторону. – Всё в порядке? – спрашивает он с тревогой в голосе.

– Да, – хрипло отвечаю я. – Ты можешь меня забрать?

– Ты уверена? – после недолгой паузы уточняет он.

– Да, уверена, – отвечаю не совсем уверенным голосом.