Взрыв на макаронной фабрике - Фаина Раевская

Вздохнув, я поплелась на кухню, по дороге ругая потихоньку всю мужскую половину человечества. Мой замечательный супруг с удовольствием носил любимой жене кофе в постель лишь первые два месяца после свадьбы. Еще примерно месяц делал это без удовольствия. А потом мне и вовсе пришлось просыпаться на полчаса раньше, будить ненаглядного и томным голосом капризной девочки напоминать Роме о его обязанностях. В конце концов мужу это надоело, и он предусмотрительно стал оставлять кофе на прикроватной тумбочке еще с вечера. Пить холодный кофе с утра – дело, согласитесь, малоприятное. Я попросила Алексеева заменить чашку бодрящего напитка на стакан сока и на этом успокоилась.

Воспоминания о супруге разбередили мою нежную душу, и я громко всхлипнула.

– Опять ревешь? – весело спросил Родион, появляясь на кухне. – Что на этот раз?

– Мужа вспомнила, – буркнула я, выкладывая омлет на тарелку.

– Он умер?

– Кто?

– Муж твой?

– Когда? – побледнела я и тихо сползла на пол.

– Не знаю, – пожал плечами Родион, тщательно пережевывая пищу.

Около минуты я хлопала глазами, а потом встрепенулась и заорала что было сил:

– В машину! Живо!!!

Родя поперхнулся омлетом, но спорить не стал и, насколько позволяло физическое состояние, резво двинулся к выходу.

В машине, по-прежнему стоявшей там, где накануне ее оставил Тимур, на заднем сиденье обнаружился мой сотовый телефон. Вероятно, вчера во время моего вынужденного путешествия он каким-то образом отстегнулся от пояса. Позвонить Ромке и сообщить о моем скором возвращении возможности не было. Батарея разрядилась, и мобильник грустно смотрел на меня погасшим экраном.

Всю дорогу я гнала как сумасшедшая. Родион, заметив мое душевное состояние, молчал и лишь изредка посматривал в окно. Интересно, чего он там пытался разглядеть? Лишь однажды Родя сочувственно произнес:

– Ты не волнуйся, Жень, все будет хорошо! Чего уж он хорошего разглядел в ближайшем будущем, я не знаю. Да и прозвучало это как-то неуверенно, так, словно он пытался сам успокоить себя. Меня это здорово разозлило, но я решила поберечь нервы – впереди маячило объяснение с родными и близкими.

При въезде в город я сбавила скорость и по мере приближения к дому ехала все медленнее и медленнее. Затормозив возле подъезда, я заглушила двигатель.

– Ну, пошли, что ли? – Я тяжело вздохнула и первой покинула салон.

Родька так же обреченно вздохнул и последовал за мной.

Перед дверью квартиры я замялась. Воображение рисовало мне картины одна страшнее другой, так что даже жить расхотелось. Чтобы прервать мучения, я надавила на кнопочку звонка.

Дверь открыл мрачный и бледный Веник. Он сочувственно посмотрел на меня и, не говоря ни слова, прошел в большую комнату. Мы с Родькой гуськом потянулись за ним.

Собственная гостиная показалась мне удивительно тесной. Приглядевшись, я поняла причину этого преображения. В довольно просторную комнату набилась куча народу: Ромка, Венька, Рассел, Вовка Ульянов с Дуськой, Тенгиз Гогочия и несколько ребят из следственного отдела прокуратуры. Увидев расширенный состав прокурорских, я приободрилась в предвкушении триумфа.

– Ты опять с этим? – Алексеев поднял на меня воспаленные глаза и набычился.

Видно, нелегко далась ему минувшая ночь. Да и все остальные выглядели так, словно совсем не спали.

– Ромочка, – на всякий случай я загородила Родиона собой, – это не он. Это другой. Это брат-близнец того, ну, которого вы с Веником…

– Я понял, – сдержанно кивнул муж. – Значит, ты с ним… хм… ночь провела?

– Ну да! – Я широко улыбнулась. – Сначала в подвале, а потом нас Кузя освободил.

Алексеев нахмурился.

– А что у тебя с губой? – сквозь зубы спросил он.

– Это его братец постарался, – с готовностью отозвалась я. – Ну, тот, другой…

– Что-то я не понял, сколько всего братьев? – подал голос Ульянов.

Я снисходительно ухмыльнулась:

– Я не удивляюсь! Два, Вовочка, всего два брата! Этот – Родион, а тот – Тимур. Да что я говорю, сейчас сами все увидите…

С этими словами я вставила кассету, отснятую Кузей, в видеомагнитофон и скромно отошла в сторону…

Спустя неделю мы дружной толпой провожали Рассела на его далекую заокеанскую родину. В Шереметьеве было немноголюдно, мы заняли два столика в ресторане и теперь сидели, попивая кофе и заедая его не самыми плохими пирожными. Настроение у меня было приподнятое. Я много шутила, балагурила и бросала торжествующие взгляды на Вовку и Рассела.

После просмотра видеокассеты минут пять все молчали. Первым опомнился американец. Он подскочил ко мне, хлопнул по плечу и назвал настоящим профессионалом. Ульянов скрепя сердце последовал его примеру и изъял кассету. А я и не возражала. Надо же хоть как-то прекратить разграбление моей страны! Однако к Вовке у меня было еще одно дельце.

– Скажи-ка, Вова, – прищурясь, обратилась я к следователю, – ты пошто меня арестовать хотел? А?

Ульянов потупился и пробубнил:

– За убийство Катерины Шульц…

– Да ты что?! – изумилась я и хлопнула себя руками по коленям. – А тело-то где, Вовочка? Как же так получается, родимый, убийство было, а трупа нет? Может, я его и закопать успела?

Вовка скромно молчал, но я, признаюсь, зла на него уже не держала. Что же касается Катерины… Думаю, Тимур ее только ранил. После его бегства с места преступления Катька скорее всего смогла потихоньку собраться и уйти. Скорее всего, дочка ювелира поняла, что запахло жареным, раз уж любовник покусился на ее драгоценную жизнь. Собрала все самое, как говорится, ценное и уехала подальше. Допускаю даже, что за границу. Вполне вероятно, что через пару лет, когда улягутся слухи об этом громком деле, она снова объявится в нашем городке. Хочется верить, что теперь уже она оставит Веника в покое.

Алексеев, успокоившись, вспомнил о своих обязанностях и охотно, без напоминаний, приносит мне по утрам кофе в постель.

Господина Шульца и Тимура так и не нашли. Я полагала, что они тоже смылись за границу, но, кажется, ни Вовка, ни Рассел мне не поверили.

Уже прощаясь, Доуэрти протянул мне бумажный пакет, перехваченный голубой лентой.

– Женька, это подарок для тебя! – торжественно произнес он. – Ты это заслужить. Я гордиться знакомый тобой.

С этими словами Рас махнул рукой и отправился на встречу со своей Америкой. В машине я вскрыла пакет. Внутри лежал уже знакомый конспект Рассела и… жетон американского полицейского города-героя Нью-Йорк.

– Бабья работа, – проворчала я, убирая жетон в карман, и углубилась в изучение записей Доуэрти.