К югу от Вирджинии - Валерий Бочков

– Чушь… Что за чушь.

Она направилась на кухню, передумав, остановилась, устало опустилась в кресло. Сидела в темноте, изредка качая головой, словно не соглашаясь с кем-то. По потолку скользнули желтые полосы фар, снаружи зарычал мотор, потом звук медленно стал удаляться.

Глаза постепенно привыкли к темноте, Полина сидела сгорбясь и разглядывала свои руки. Сжимала кулак и медленно раскрывала пальцы, словно цветок. Потом снова сжимала. Мыслей не было, в голове стояла плотная муть, гундели обрывки каких-то фраз, плыли пятна лиц, похожие на гипсовые маски, стоило зажмуриться – начинал плясать огонь. Желтые, красные ленты, юркие, как змеи. От огня становилось жутко, Полина открывала глаза, снова пялилась на руки.

Снаружи послышались шаги, чьи-то подметки прошаркали по асфальту, после тихо поднялись по ступеням. Затаились. Полине казалось, что она слышит дыхание за дверью.

– Я ж сказала… – устало прошептала она, качая головой.

Скрипнула половица, после долгой паузы кто-то вкрадчиво постучал в дверь.

– Уходи, – сипло проговорила Полина. – Пожалуйста.

Стук повторился.

– Пожалуйста… – Полина знала, что открывать не надо, надо пойти наверх и постараться заснуть.

Она поднялась, доплелась до двери. Прильнув щекой к холодному дереву, проговорила:

– Завтра. Все завтра.

– Нельзя завтра, – раздался торопливый голос. – Это срочно. Очень.

Это был не Михаэль.

Полина щелкнула замком, распахнула дверь. На пороге стояла Хильда Эммерих. Полина растерялась, девчонка вошла, сама закрыла дверь. Прошла в темную гостиную, села на край дивана.

– Мисс Рыжик? – позвала она.

Полина послушно опустилась в кресло напротив. В окно заглядывал уличный фонарь, желтая электрическая муть расплылась по паркету. Полина потянулась к выключателю.

– Не надо, – торопливо попросила Хильда. – От пожара глаза совсем… Не надо света.

– Что у тебя? – Полина спросила. – Я дико устала. Говори, что там?

– Да, да, – сказала Хильда. – Я все понимаю, вы же с этим… друзья были?

– Ничего ты не понимаешь, – отрезала Полина. – Говори.

– Ну зачем вы так, мисс Рыжик? – Девчонка вскочила, прошла по комнате, снова села. – Я ж по-хорошему, а вы…

Хильда Эммерих обиженно скрестила руки, она так и не сняла перчаток. На ней были высокие сапоги и тугая черная кожанка, словно она только что гоняла на мотоцикле. Очков на лице не было.

– Говори же, – хмуро сказала Полина. Она опустила веки, огонь тут же запрыгал перед глазами, голова закружилась, куда-то поплыла. Полину замутило, от всего воняло дымом. Она сжала губы, сглотнула, во рту было сухо.

– Да-да, сейчас скажу. – Хильда сделала шаг, присела на корточки перед Полиной, заглянула в лицо. – Сейчас все скажу!

Полина подалась назад, от девчонки несло горькой копотью и еще чем-то знакомым и противным, какой-то химией. Не моргая, Хильда уставилась Полине в глаза, будто гипнотизировала. Они так сидели и молчали.

– Вы знаете, – проговорила девчонка, – а я ведь в вашем… в этом доме очень часто бывала. Раньше, в детстве.

Она замолчала, загадочно ухмыльнулась уголками губ, словно припоминая что-то. Глаза не улыбались, смотрели пристально и холодно.

– Тут жили Геннехольмы. Семья Геннехольмов: папа, мама и дочка Марта. Еще был Карл, карапуз, он не в счет. Мы с Мартой были лучшими подругами. Это ж такой возраст – одиннадцать лет, сами помните, важней подруг ничего нет на свете, да?

Полина не ответила.

– А там, там внизу, в саду, – Хильда ткнула рукой в сторону кухни, – там мы играли. Марта больше всего любила играть в овощную лавку, торговала яблоками, красными, с два кулака. По два пенса – такая дороговизна! Я торговалась, но в конце концов все равно покупала. Складывала в корзину.

Хильда говорила всё быстрей и быстрей, ее серые глаза округлились. Она возбужденно потерла ладони, хихикнула. От этого смеха у Полины прошел холод между лопаток.

– А летом, летом было полное раздолье. Отсюда на велике и до озера двадцать минут. Нам, конечно, запрещали. Но… – она снова хихикнула. – Но!

Она резко встала, подошла к окну.

– Меня допрашивали в полиции, – не поворачиваясь, проговорила Хильда, – но я, правда, ничего не помнила. Меня нашли на берегу, без сознания. Я вся была в крови, насквозь, вся одежда, трусы, даже в кедах кровь хлюпала. Но это не моя была кровь, у меня ни одной царапины не было. Это ее, Марты, кровь была. Они потом определили.

Хильда прижала палец к стеклу и стала рисовать скрипучие круги.

– Они, эти полицейские из Мемфиса, мне не верили. А я, правда, помню только, как мы прикатили к озеру, велики бросили. Вода еще холодная была, мы на берегу играли. Потом Марта зашла в камыши, позвала меня, я видела ее платье сквозь траву, синее в горох белый. Ну, я тоже пошла туда, в камыши, а ее нет. Я зову: Марта, ты где? Вот же – откликается – тут я! Слышно, что совсем рядом, я туда иду, а там никого.

Девчонка вдруг замолчала, слышен был лишь мерзкий скрип стекла.

– Они там все прочесали, с собаками. Камыши эти чертовы. Ее не нашли. Это мне потом рассказали, я четыре недели в Ноксвилле лежала, в больнице. В дурке. – Она хихикнула. – Они решили, что я чокнулась, а я просто не помнила ничего. Они говорили – возможны кошмары, зрительные галлюцинации… идиоты. Мне вообще ничего не снится. Кошмары…

Хильда нервно повернулась, подошла к черному зеву камина. Наступила на кочергу, пнула ее ногой.

– А вот папаша, дядя Вилли, тот и вправду слетел с резьбы. Он слышал, как Марта его зовет. Здесь, в доме – голос то с чердака, то из стены. Будто замуровали ее. Он разворотил весь дом, в стенах продолбил дыры, говорил, пусть воздух к ней туда идет, к дочке моей. Тетя Ханна хотела забрать Карла и к родителям уйти… – Хильда запнулась. – Ну, короче, не успела. Дядя Вилли их, а потом себя… Ножом кухонным. Говорили, что кровь через потолок протекла, из спальни. Он их во сне… Там, в спальне.

Полина непроизвольно подняла глаза на темный потолок, девчонка заметила ее взгляд, тоже посмотрела наверх.

– Да нет, отскребли, замазали. Не видно ничего. – Она хмыкнула. – Да толку-то! Никто тут и задаром жить не согласится. Из наших, данцигских.

Повисла тишина. Полина хмуро спросила:

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Ну как? Вы ж тут живете. Может, и вы какие-нибудь звуки из стен слышали? Или с чердака?

– С чердака… – задумчиво повторила Полина и быстро спросила: – А ты и Лорейн… ты и мисс Андик эти истории рассказывала?

– О! Лорейн! – Хильда резко повернулась. – Мисс Андик!

Девчонка возбужденно заходила по гостиной, остановилась на середине, нервно подтянула перчатки.