Искушение искушенных - Жюльетта Бенцони

Маркиза де Верней, умело сплетая сеть политических интриг, из которых самой опасной для Франции был предательский сговор с послом Испании графом Фуэнтесом, вела с королем жестокую и расчетливую игру. То и дело отказывая ему, а затем привлекая вновь, она доводила его до исступления. Это был уже испытанный способ – именно так в свое время Генриетта добилась титула официальной любовницы. Король, истерзанный непостоянством своей ласковой и свирепой фаворитки, осыпал ее подарками и страстными письмами.

«Я никогда вам ни в чем не перечил, – писал он, – а вы задались целью мучить меня, поэтому ответа не будет. Не пытайтесь что-либо измыслить, ибо лучше промолчать, если нечего сказать. Я же люблю вас так безумно, что совершенно потерял голову…»

Генриетта читала эти письма, посмеиваясь, складывала их в шкатулку и отвечала, что отныне намерена заняться спасением души, отчего король приходил в безумную ярость. Он попытался найти утешение у красивой и глупой Жаклин де Буэль, которой даровал титул графини де Море. Но все его старания уязвить Генриетту были тщетными: она слишком хорошо знала и свою власть над ним, и ничтожность своей соперницы. Король не удостоился даже упрека. То же самое произошло, когда Генрих завел интрижку с Шарлоттой дез Эссар…

Однако Генриетта, успешно разыгрывая короля, не могла обмануть своего личного врага Рони. Министр не спускал глаз с Антрагов после того, как был освобожден граф Овернский. И в 1604 году он раскрыл новый заговор: Франсуа д'Антраг и граф Овернский собирались убить короля и дофина, а затем с помощью Испании посадить на французский трон маленького маркиза де Верней…

Рони вновь бестрепетно двинулся на приступ. Перехватив письмо графа, он представил его королю, отчеркнув ногтем следующие слова:

«…поскольку король имеет обыкновение часто заглядывать к маркизе и сопровождают его лишь несколько человек, ему можно с легкостью перерезать горло, а затем отправить дофина вслед за отцом…»

Генрих посмотрел на своего министра и удрученно закрыл лицо руками.

– Это все?

В глазах Рони мелькнула жалость: он любил короля как собственного брата и страдал при виде его мук. Но за любовь ему заплатили черной неблагодарностью, и эту язву следовало вырезать безжалостной рукой.

– Нет, сир. Произведя тайный обыск в Маркусси, мы обнаружили также письменное обязательство короля Испании, согласно которому сын маркизы де Верней признается законным дофином и наследником французской короны – при условии, что будет воспитываться при испанском дворе. У нас есть и письмо, адресованное самой маркизе. Заговор не подлежит сомнению, сир, и в нем замешана вся семья. Вы приказали отрубить голову Бирону за куда меньшее преступление, ведь тогда и речи не было о цареубийстве.

Лицо Генриха IV вдруг побагровело от гнева. На сей раз заговорщики зашли слишком далеко, и он ощутил в своем сердце ненависть, прежде ему неведомую. Генриетта, которую он так любил и любит до сих пор, замышляла его убийство!

– Схватить их, Рони, схватить их всех! В Бастилию всю семью д'Антраг!

– Женщин тоже?

– Нет. Оставьте Марию д'Антраг на свободе. Эта женщина не должна страдать из-за своего мужа и детей.

– А как быть с маркизой де Верней?

Король какое-то мгновение колебался. Стоявший рядом с ним Рони увидел, как он запустил обе руки в волосы и судорожно сжал пальцы.

– Пусть ее отвезут в монастырь Бомон-ле-Тур и держат там под строжайшим наблюдением. А у ее дома поставьте засаду.

2 февраля 1605 года граф Овернский, Франсуа д'Антраг и Томас Морган, обвиненные в государственной измене и оскорблении величества, были приговорены к смертной казни – им должны были отрубить голову на Гревской площади.

На следующий день Генрих IV принял в Лувре мать своей любовницы. Мария д'Антраг упала к ногам короля с мольбой сохранить жизнь мужу и сыну. Генрих IV проявил по отношению к ней свое обычное великодушие. Кроме всего прочего, за долгие месяцы разлуки с Генриеттой его любовь только усилилась, и он не мог смириться с мыслью, что отныне ему придется существовать без нее.

– Мадам, – сказал он бывшей королевской фаворитке, – я отнюдь не желаю смерти вашим родным, хотя они желали моей.

– Простите их, сир! Они были вовлечены в заговор помимо воли. Всем им так дорога моя дочь… они страдали из-за ее ложного положения…

– В таком случае, мадам, меня изумляет твердость духа маркизы де Верней. Она не соизволила ни единым словом, ни одной крохотной записочкой выразить мне свое сожаление и попросить о пощаде.

– Она это сделает, сир, уверяю вас, она это сделает. Бедное дитя, она так несчастна…

– Пусть скажет об этом нам. Пока же я велю отложить казнь.

Час спустя карета мадам д'Антраг стремительно неслась по дороге, ведущей к монастырю, где томилась ее дочь.

– Я никогда не унижусь перед ним! – вскричала Генриетта, выслушав мать. – Все это случилось из-за него. Только он один виноват во всем!

– Дочь моя, не забывайте, что речь идет о жизни вашего отца и брата…

– Король не осмелится их убить.

– Но он казнил Бирона!

– Он не решится пролить кровь, которая навеки встанет между нами. Думаете, я не знаю, как он ждет, чтобы я приползла к нему на коленях? Этого удовольствия я ему не доставлю!

– Но вы сами под ударом, дочь моя! Над вами тяготеет серьезное обвинение, суд отложен лишь на время и может быть в любой момент возобновлен…

Генриетта небрежным жестом отмела это предположение.

– Если король пошлет меня на смерть, все скажут, что он убил свою жену. Народ отвернется от него. Нет, матушка, не просите, я не стану умолять короля о пощаде…

Это было ее последнее слово. Низко поклонившись, Генриетта удалилась в свою келью, а бедной Марии д'Антраг оставалось лишь растерянно глядеть ей вслед.

Однако Генрих IV в очередной раз проявил слабость. Генриетта не пожелала просить о помиловании для себя и для своих родных? Что ж, он принудит ее к благодарности. И в августе 1605 года король даровал жизнь и свободу Франсуа д'Антрагу. Граф Овернский также был помилован, но продолжал оставаться в Бастилии.

Фаворитке пришлось-таки уступить. Она отправила письмо, в котором столь искусно изобразила свое отчаяние, что король возликовал.

«Я люблю, как прежде, – писала коварная Генриетта, – я горю все тем же огнем…» И в заключение уверяла: «Обретя свободу, я стану рабыней вашего величества, пленницей в гораздо большей степени, нежели сейчас…»

Это письмо вновь пробудило страсть короля. Вызвав к себе любовницу, он провозгласил ее невиновность специальным указом от 16 сентября 1605 года и воспретил кому бы то ни было утверждать противное. Генриетта одержала полную победу, а Мария Медичи едва не умерла от ярости. Что до Рони, то он лишь пожал плечами: в руках подобной женщины величайший король вселенной превратился бы в глупого мальчика!