Особый штаб "Россия" - Иван Ковтун

Таким образом, члены союза оказались вполне полезными агентами германской разведки. О степени этой полезности говорил в 1944 г. на допросе в гестапо Байдалаков. Чтобы оправдаться в глазах тайной государственной полиции, он ссылался на приказы РСХА, в которых отмечались деятельность солидаристов с «похвальной стороны»[403].

Награды за службу в немецкой разведке были лишь промежуточным этапом в планах «новопоколенцев». НТС всегда смотрел несколько дальше, чем принято считать. Связи руководства союза с СС имели, по всей видимости, далеко идущие перспективы. Допрашивая лидеров НТС, Гаврик, по его словам, выяснил, что Байдалаков, Околович, Поремский добивались у немцев разрешения преобразовать союз в политическую партию, чтобы на ее основе создать политическое руководство будущей армией из русских коллаборационистов, которая должна вместе с Рейхом бороться против Советского Союза. Обсуждался также вопрос о формировании русского национального правительства, способного подписать с Германией мирный договор на основе территориальных уступок[404].

Солидаристы не могли не знать, насколько сильным политическим игроком является Гиммлер, чья организация шла от одной победы к другой в непрерывной схватке между различными ведомствами нацистского государства и партийными инстанциями. И было вполне логично, видя это, стремиться войти в лагерь сильнейшего игрока, чьи перспективы обрести большую полноту власти были самыми предпочтительными. Власть СС никем не ограничивалась, кроме Гитлера, и сотрудничество с «Черным орденом» имело шансы на успех. Вопросы русского коллаборационизма также находились на контроле у Гиммлера, который, исходя из практических соображений, спокойно относился к тому, что специально отобранные русские послужат делу СС и будущей Германии.

Разумеется, от НТС требовалось подчинить всех лидеров русского коллаборационизма. Далее, видимо, планировалось объединить лучшие кадры антибольшевистского сопротивления под началом какого-нибудь «комкора Сидорчука», управляемого не только немцами, но также Исполнительным бюро. Затем под эту, лишенную подлинной самостоятельности, фигуру можно было выбивать оружие, вещевое имущество, деньги, вызволять из концентрационных лагерей граждан, желающих пополнить ряды борцов со сталинским режимом.

Как известно, всем этим планам не суждено было сбыться. Так, в бригаде РОНА пропаганда союза, вопреки распространенному мнению, фактически провалилась. Б. В. Каминский отказался войти в подчинение «власовскому движению» (на которое сделал ставку НТС). Тогда, по словам В. Д. Поремского, было решено ликвидировать «хозяина брянских лесов»[405], — ведь он потенциально мог быть альтернативой генерал-лейтенанту A. A. Власову. Во время Варшавского восстания 1944 г. Каминский погиб при весьма загадочных обстоятельствах[406]. Бойцы расформированной дивизии Каминского были переданы в Вооруженные силы власовского КОНР.

Попытки «новопоколенцев» развернуть свою работу в соединении СС «Дружина» В. В. Гиль-Родионова также потерпели неудачу. Бригада ушла к советским партизанам, а вся агентура, верная немцам, была разоблачена и уничтожена.

Казалось бы, более благоприятная ситуация сложилась для солидаристов в Зондерштабе (куда их привел А. Э. Вюрглер). Однако твердый стиль управления фон Регенау, который стал последовательно подчинять своей воле структуры НТС, подключенные к деятельности его разведывательного органа, вряд ли мог понравиться «новопоколенцам», желавшим действовать иначе. Байдалаков прямо пишет, что Смысловский и глава Русского комитета в Варшаве Войцеховский попытались «овладеть ценными молодыми кадрами союза, отрезав их от руководства НТС»[407].

Настойчивость Смысловского также грозила энтээсовцам тем, что они попадут под постоянный жесткий контроль, способный расстроить их работу и не дать им превалировать в рамках организации, которую «солидаристы» собирались прибрать к своим рукам. На это косвенно указывают слова Байдалакова, сказанные им на допросе в гестапо. Председатель НТС считал ошибочной ликвидацию Зондерштаба. Можно видеть в этом вынужденное лицемерие Байдалакова, но тогда почему под началом фон Регенау служило от 200 до 300 членов НТС (как пишут Л. Pap и В. Оболенский, в Зондерштаб «были брошены крупные союзные силы»)? Зачем в штаб внедрили Вюрглера?[408]

А. Э. Вюрглер

Отметим и то, что Смысловский не признавал идеи «третьей силы». Она не вписывалась в его представления о подчиненности русских добровольцев исключительно германскому командованию (именно эта причина, считает историк Ю. С. Цурганов, легла в основу конфликта между Смысловским и НТС)[409].

Среди ряда исследователей бытует версия о попытках эмигрантов организовать русское правительство в составе генерала В. В. Бискупского — главы Бюро русских беженцев (Vertrauenstelle für Russische Fluchtlinge) в Берлине, его соратника С. В. Таборицкого и Войцеховского. Определенное место в этом правительстве, предполагает A. B. Окороков, отводилось и Смысловскому. Если немцы планировали поддержать такое начинание, — а к этому, бесспорно, было бы причастно СС, поскольку Бискупский активно сотрудничал с «Черным орденом», — то у союза появлялись конкуренты в борьбе за власть при «новом порядке», соперники, также имевшие покровителей в структурах Гиммлера. В этой связи напрашивается вывод о том, что Смысловский в этом случае превращался в опасного противника НТС — самой успешной русской эмигрантской организации[410].

Как и любой профессиональный разведчик, Смысловский никогда полностью не доверял Вюрглеру и членам НТС. Их могли связывать только прагматические отношения, временные, обусловленные рядом общих задач. Как начальник Смысловский требовал от подчиненных выполнения своих приказов, не терпел вмешательства в его дела со стороны низших по должности и званию чинов. И уж тем более он бы не потерпел действий, способных негативным образом отразиться на его положении и карьере.