Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова - Артем Валентинович Клейменов

если бы мне кто-нибудь подобное стал рассказывать, ну кроме тебя, конечно, я бы точно навалял по полной, ведь по твоей логике меня как бы и нет.

— Привидению не наваляешь, да и ты по-любому есть, и я, вот! Просто надо себя поискать, в этом, кстати, собственно, и состоит смысл земного воплощения человека.

— Найти себя во всём этом?

— Не совсем в этом… Надо подняться над собой, отделяя себя истинного от наносного, избавившись от диктата важности тела и «представления о себе».

— Такое, вообще, возможно?

— Конечно, возможно, другие же это как-то делают. В своё время такое состояние определили фразой «я есмь».

— Как я понимаю, перевод этого определения — я есть.

— Ты тут давай переводы не делай, а лучше следи за сутью, «я есть» ты можешь говорить про восприятие себя через тело, а «я есмь» говорят про восприятие себя через дух. Уж прости, кроме понятия «дух» другого определения у меня нет.

— Хорошо, и как достичь этого состояния?

— Через управление вниманием, внимание управляется волей, а воля — одно из проявлений тебя настоящего, кстати. Именно такая работа — первый шаг навстречу духу.

— Как всё сложно, да ещё и коньяк во мне плещется…

— Без коньяка ты бы совсем ничего не понял, — самодовольно ухмыльнулся Бориска.

— А ты случайно не проявление Сатаны? — как бы вдруг спросил Миша.

— Я — нет, а ты — да.

— Это ещё почему?

— Потому что, быть под влиянием Сатаны, означает жить под влиянием желаний тела. А у меня и тела-то нет в привычном тебе понимании.

— А что же тогда вера?

— Для таких, как ты, вера — уверенность в том, что есть существование за пределами физического тела и построенной в нём личности и это, пожалуй, всё, что тебе нужно знать на данный момент. Короче, наполни мне стакан и смени тему, тем более, вон Аристарх сюда тащится.

Миша покорно наполнил стакан и упёрся взглядом на реку, информации пришло слишком много, причём, очень и очень странной, и он завис, осмысливая сказанное Бориской. Услышанное казалось довольно простым, отчего стало как-то не по себе, так как сместились некоторые привычные акценты понимания порядка вещей, что преобразовывало существующую картину мира в нечто иное, куда более сложное.

— Поэт, скажи, а ты давно с этим Бориской познакомился? — спросил бывший следак.

— В первые минуты миллениума.

— То есть, ещё в двухтысячном?

— Да.

— И эта сущность сказала тебе, когда ты умрёшь?

— Почти…

— Что значит, это твоё почти?

— Я и сам вижу сколько мне осталось…

— Но, может, всё совсем не так, как говорит это нечто?

— Почему?

— Ну не знаю, мало ли, может, у него какой интерес в этом?

— Допустим, Миша, есть, а что это для меня меняет?

— А разве, поэт, ты не хочешь дольше жить?

— Да, собственно, нет…

— Почему?

— На мой взгляд жизнь она для чего-то. Мне, например, дано писать стихи, но кому это нужно? По большому счёту, никому и, если бы не некоторая скандальная медийность, я бы, вообще, оставался никем в этом смысле.

— Но ты же стихи в любом случае пишешь…

— Конечно, пишу, но не потому, что они сильно востребованы обществом, а потому, что не могу по-другому. Меня Создатель таким сотворил, вот я и живу, как поэт, причём благодарен Ему за это… Собственно, всё…

— А разве ты не хочешь знать, как всё устроено в мире?

— По большому счёту, нет. Например ты, когда смотришь телевизор, вряд ли интересуешься, как тот устроен, просто смотришь и всё. Я вот тоже, просто живу и радуюсь. Понимаешь, каждый играет в свои игры и если искренне принимает себя, то абсолютно счастлив, а попытки быть не тем, кем являешься, создают кучу ненужных проблем, что приносит лишь одни неприятности.

— Но ты же хочешь популярности?

— У меня есть некоторая популярность, чего в принципе на сегодня вполне достаточно… Потом, что такое популярность — зависимость от настроений публики… Пойми, истинный гений не должен зависеть от чужих настроений, он сам по себе. Он лидер…

— То есть, ты хочешь сказать, что абсолютно независим?

— Нет, Миша, не совсем, ведь вокруг великая страна и прекрасные люди её населяющие и даже если я не нужен стране, как поэт, я ей нужен, как гражданин. Моё сердце прежде всего с согражданами, ну и с остальным миром потом, конечно.

— Мне понятен твой патриотизм, Аристарх, но если смотреть глобально, чем жители одной страны отличаются от других, там же тоже есть патриоты.

— В принципе почти ничем, кроме одного маленького нюанса — у каждой нации своя Молитва к Создателю.

— И какая же Молитва в России, поэт?

— Очень простая, быть вместе и быть с Богом.

— А если немного расшифровать, то, что ты сказал?

— Важна общность и равенство всех наций, а также общее стремление к Высшему или к Идеальному, если тебе так больше нравится.

— Что-то похожее я уже слышал, поэт и, кажется, от Бориски. Он тоже говорил о Высшем, правда, внутри себя.

— Так к Богу можно прийти многими путями, как одному, так и вместе со всеми… Кому как проще.

— Вот послушал я тебя, Аристарх, и твоего Бориску, и мне вот, что кажется — лучше бы этого не слышать, и не знать.

— Человек противоречив, Миша, вот минуту назад, ты говорил, что тебе интересно, как всё устроено, а теперь, вдруг, хочешь сбежать от того, что узнал.

— Ну это, как раз просто объяснить, ведь до сегодняшнего вечера у меня всё шло стандартно — я до посинения тренировал «буратинок» и быстренько гасил кредиты за квартиры близнецов, а теперь, вот, это всё свалилось…

— Миша, новые знания ничего не меняют, ты по прежнему будешь делать, что делал и жить, как жил… Просто сейчас у тебя появился дополнительный смысл для игры в жизнь.

— Да, поэт, наверное, всё так, только пить я с тобой больше не буду, вот, прикинь, выкушал целую бутылку и абсолютно трезвый от всех этих разговоров, а голова завтра болеть будет в любом случае, — рассмеялся «Олд-фитоняш».

— Просто беда, — иронично произнёс Аристарх, пожал Мише руку и неторопливо пошёл в сторону дома. Ему не захотелось идти вдоль шумного Кутузовского проспекта, поэтому он спустился к набережной и удовлетворённо улавливая прохладу воды, наслаждался красотами обрушившихся на город беспардонных сумерек. Природа рождала поэзию, а Майозубов привычно творил:

Вечера блики, вечера стоны,

Полунамёки, полутона,

Люди, машины, дома и балконы,

Свет от витрин и бокалы вина.

Мир отдыхает в преддверии завтра:

Суетной траты жизненных сил,

Эго на сцене безумного театра,

Дарит всё то,