Проводник - Алексей Михайлов

А потом вдруг услышали голоса. Далекие, глухие. И снова тишина. И всё заново: фонарик, разговоры, сон, фонарик, разговоры, сон. В конце концов, мы перестали даже на время внимание обращать. Возникло ощущение, что мы тут застряли навечно. Боевые гномы.

Когда уже всякая надежда стала нас оставлять, вновь раздались голоса. Стало слышно, как нас раскапывают. Мы автоматы наизготовку. А потом донесся бодрый и уверенный голос капитана Лапшина. «В таких схронах,— говорит он кому-то,— можно спрятать и отделение, и даже целый взвод. Никто не найдет. Схрон даже танк выдержит, если как следует укрепить. Поглубже выкопать, бревна взять покрепче. Можно там находиться день, неделю, месяц».

Хруст лопат все ближе и ближе. Слава Богу, думаем, наше мучение кончилось. Вот уже лопаты по бревнам ударяют.

«Неужели неделю,— услышали мы чей-то голос,— а как же в туалет?»

«Ну, это не проблема,— отвечает Лапшин,— можно и внутри специальное место оборудовать, а еще лучше — сделать замаскированный лаз. Этот схрон без лаза сделали, но бойцы, если захотят, самостоятельно выбраться смогут. Тут не глубоко».

«Ну, все равно, неделю в таких условиях…»

«Если хотите,— говорит,— если поспорим на что-нибудь действительно стоящее, например, на ящик хорошего коньяка, можем проверить. Мы сейчас бойцам поесть-попить спустим и посмотрим, просидят ли они неделю».

Тут у нас с Пашей сердце и екнуло. Ну, думаем, придется тут еще неделю куковать.

«Они же там все изгадятся».

«Зато боевую задачу выполнят! А я им потом по десять суток отпуска дам!»

Я еще тогда себя на мысли поймал, что, пожалуй, это не плохая сделка. За отпуск я, так и быть, в яме посижу. Это все равно лучше, чем целыми днями по лесу бегать в полной выкладке, а по ночам в подъем-отбой играть с сержантами. А с туалетом что-нибудь придумаем. Но собеседник капитана, видимо, не хуже нас понимал, что тот не шутит, и что мы и правда просидим в этом схроне неделю. Поэтому замолчал, а нас через минуту высвободили. Помню, как солнечный свет до боли резал глаза.

Но больше всего из всей этой истории мне запомнился тот миг, в самом начале, когда за нами заложили бревна и стали закапывать. Этот мрак. Фонарь мы еще не включили. Просто забыли про фонарики и несколько секунд сидели в полнейшей тишине совершенно пораженные абсурдностью ситуации, слушая, как нас методично закапывают товарищи. Ощущение абсолютной беспомощности и невероятной безысходности. Это воспоминание поселилось у меня на каком-то подсознательном уровне. И иногда всплывает во сне до сих пор. А на тех учениях наша рота победила.

Как ни странно, это воспоминание отвлекло меня. Я немного собрался с мыслями. Решил, что пора возвращаться. За фонариком. За телефоном и за подходящей одеждой! Я начал было пятиться назад… и не смог…

Нет, я не застрял. Тут было что-то другое. Сзади, как будто, внезапно возникла какая-то преграда. Это не было похоже на стену. Это было что-то эластичное, но в то же время крепкое. Хотя физически я его никак не ощущал. Оно поддавалось под моим напором, но не пропускало. Как бы я ни пытался. А повернуться и посмотреть, в чем там дело не было возможности из-за тесноты. Если, например, ногой попытаться пощупать, что там сзади, ничего необычного не ощущалось. Очень странно.

Не знаю, сколько времени я потратил на то, чтобы выбраться. Я даже делал пару шажков вперед, в надежде, так сказать, с разбега преодолеть это глупое препятствие. Но оно, похоже, двигалось следом за мной. Я почувствовал, что начинаю паниковать.

Ну почему я такой дурачина? Я должен был быть начеку, когда лез в эту дыру! Как всегда, ничего толком не обдумав, вляпался в очередную неприятность. Стоп, вовремя остановил я сам себя. С такими мыслями далеко не уедешь. Нужно собраться. В конце концов, у меня всего два варианта. Остаться на месте и ждать, когда меня найдут. Перспективы этого достаточно туманные. Или ползти вперед в надежде, что я, в конце концов, куда-нибудь выберусь или, по крайней мере, смогу развернуться и разобраться, в чем же там дело.

Последний вариант показался мне наиболее перспективным, и я решил продолжить путь вперед. К сожалению, это решение не избавило меня от страха, который все больше и больше разливался в моем сознании и даже стал выплескиваться наружу, увеличивая мою дрожь и сбивая дыхание.

Как там у Летова — не бывает атеистов в окопах под огнем? Подпишусь! Сейчас, в этих стремных и опасных обстоятельствах, я вдруг остро ощутил связь с Богом. Почувствовал, как у меня на шее болтается крестик. Прости, Господи, что так редко вспоминаю о тебе. Помоги мне, Господи, спаси!

Конечно, это лицемерие, вспоминать про Бога только в минуту острой нужды, но о ком еще вспоминать? И я начал молиться. Если дальше я поползу с Иисусом, то спасусь! Если он будет держать меня за руку, мне не о чем беспокоиться. Так я и полз. Не знаю, долго ли это продолжалось, но в какой-то момент случилось что-то абсолютно невероятное. Вокруг меня вдруг появился свет. Неясный, но все-таки свет. Потом неожиданно возникло секундное ощущение падения. Как иногда случается в момент засыпания. Я дернулся и неожиданно понял, что верх вовсе не надо мной, а впереди меня! И тут я вдохнул ртом холодной, жесткой, колючей обжигающей воды…

Мое сознание перевернулось. Захлебнувшись, я стал кашлять, стараясь не захватить еще воды. И одновременно инстинктивно тянулся кверху, борясь с накатывающим на сознание опьянением от кислородного голодания. В глазах стало темнеть, побежали какие-то красные полосы, как это обычно у меня бывают. Сознание стало отключаться. Я успел подумать, что это, наверное, конец и… вынырнул…

Я стоял по грудь в воде в каком-то старом колодце. Жадно глотая воздух, я прислонился к стене, инстинктивно ища хоть какую-то опору, и не мог отдышаться… Не знаю, сколько я так простоял, но в какой-то момент реальность меня догнала.

Где это я оказался? И главное как? Обвалился подземный лаз? Я посмотрел наверх и увидел далекий и ни к месту веселый квадрат синего неба. Может быть, я полз-полз и свалился в этот колодец? Во Владимире целых две реки в коллекторы и трубы загнали. Может, я попал в одну из них. Скорее всего, в Лыбедь. Она ближе всего к моему дому.

Я осмотрелся и понял, что нахожусь не в коллекторе, а в обычном колодце. Рубленном из бревен. Как в деревне. Было тихо. Мои ноги постепенно затягивало дно. Вода была ледяная и приятно пахла. Точно не канализация. Но суть дела это не меняло. Выбираться в любом случае надо.

Мои глаза, привыкшие к темноте, разглядели на одной из стен вырубленные квадратные углубления, которые тянулись к самому верху. «Лестница,— понял я,— по ней можно запросто подняться наверх!»

Дотянувшись до лестницы, я начал подниматься. Это оказалось не так-то просто, как показалось на первый взгляд. От ледяной колодезной воды меня пробирал озноб, и тело буквально задубело. Пальцы не разгибались, руки и ноги еле поднимались. Лезть пришлось высоко. Пару раз я был на грани. Руки переставали слушаться. Ещё чуть-чуть и я бы снова полетел вниз. И кто знает, может, и погиб бы там. На дне. Далеко внизу. В этой дыре. И только невероятным усилием воли, убеждая себя, что проделал уже половину, уже две трети пути, я продолжал подъем. Я все надеялся, что увижу тот подземный лаз, из которого свалился в колодец. Но его все не было. В конце концов, я добрался до самого верха, перевалился через край колодца и упал на траву.