Утопия-авеню - Дэвид Митчелл

За окном кафе «Примо» парень кормит девушку мороженым с длинной ложечки, над высокой креманкой сандея «Никербокер глори». Она начисто вылизывает ложечку. Он невзрачный. Она великолепна, как волчица. «Жаль, что я – не он». Эльф отгоняет непрошеную мысль и пересекает Дин-стрит, сворачивает на Миард-стрит. Улица превращается в сумрачный переулок; какая-то шлюха, просунув палец за брючный ремень клиента, тянет его к себе, в неприметную дверь. Из переулка Эльф попадает на солнечную сторону Уордур-стрит. На лотках зеленщика рубиново сияет черешня. Эльф становится в очередь. Неподалеку телефонная будка с выбитым стеклом. Женщина истошно орет в трубку: «Какое непорочное зачатие, Гэри?! Ты и есть отец! Ты же ОБЕЩАЛ! Гэри? ГЭРИ!!!» Крик обрывается. «Традиционный сюжет фолк-песни», – думает Эльф. Женщина выбегает из телефонной будки. Потеки туши на щеках. Женщина беременна. Она рыдает, скрывается в толпе уличного рынка. Телефонная трубка болтается на шнуре, как висельник.

«Я скоро стану тетей…» Эльф просит четверть фунта черешни. Зеленщик взвешивает фрукты, вручает ей коричневый бумажный пакет, кладет в карман монеты:

– А ты сегодня какая-то бледненькая, деточка. Видать, прожигаешь жизнь почем зря. Смотри только дотла не прожги.

Эльф запоминает фразу – вдруг да пригодится – и шагает по Питер-стрит. Сует в рот черешню, надкусывает. Сквозь согретую солнцем кожицу сочится лето. Эльф выплевывает косточку. Косточка падает в водосток.

По Бродуик-стрит движется похоронная процессия. Эльф отступает в распахнутую дверь прачечной самообслуживания, пропускает кортеж. Миссис Хьюз, в бигудях и с неизменной сигаретой в зубах, несет корзину выстиранного белья.

– Нелли Макрум на прошлой неделе померла. Ее родня держит закусочную на Уорвик-стрит. – Миссис Хьюз стряхивает пепел на тротуар. – Пошла, как обычно, делать укладку к Бренде, вздремнула под сушкой да и уснула вечным сном. Повезло.

– Почему же повезло? – удивляется Эльф.

– За укладку платить не пришлось.

Катафалк проезжает мимо. За телами живых Эльф замечает гроб.

– В твоем возрасте, деточка, – говорит миссис Хьюз, – думаешь, что старость и смерть случаются только с другими. А в моем возрасте думаешь: «И куда оно все подевалось?» Если хочешь что-то сделать, делай, не откладывай. Потому что придет и твой черед сыграть в ящик. Никакие врачи и никакие диеты от этого не спасут. Смерть придет. Внезапно, вот так. – Она громко щелкает пальцами, и Эльф моргает.

Ливония-стрит – тупиковая мощеная улочка, откуда через подворотню попадаешь в Портленд-Мьюз. По ней ходят только местные жители или же заблудившиеся туристы. Эльф вставляет ключ в замок двери с номером «9», между лавкой скрытного слесаря-замочника и портняжной мастерской, где заправляют русские сестры-белошвейки. Квартира Эльф на третьем этаже, над квартирой мистера Уотни, вдовца, который живет со своими обожаемыми корги, держится особняком и глух как тетерев, – прекрасное соседство для профессионального пианиста. На коврике в замызганном холле лежат три письма и счет, все на имя мистера Уотни. Эльф кладет их на полочку у двери соседа и по выщербленным ступенькам поднимается на два лестничных марша к своей квартире. В прихожей аккуратно стоят туфли Энгуса, а по радио Фэтс Домино поет «Blueberry Hill»[56].

– Это вы, мисс Холлоуэй? – окликает Энгус из ванной.

– Да, мистер Кирк. – Эльф сбрасывает туфли.

– На случай, если вы с гостями, предупреждаю: я нагишом. – У Энгуса ярко выраженный выговор шотландских горцев.

– Вольно, гвардеец. Я одна. – Эльф оставляет сумочку и шляпу на вешалке в прихожей и заходит в ванную, полную пара.

Энгус сидит в ванне и читает журнал «Оз». Шапка пены прикрывает его пах.

– Твой целомудренный покров формой напоминает Антарктиду, – говорит Эльф, усаживаясь на табурет. – А сам ты красный, как вареный рак.

– Как прошел ланч?

– Я скоро стану тетей. Имоджен беременна.

– Замечательная новость, правда?

– Правда.

– Научишь малютку сворачивать косячки. А когда об этом узнает Имоджен, то кроха скажет: «Мам, а тетя Эльф говорит, что можно!»

Эльф шевелит пальцами ног. Ноги устали от каблуков.

– Что сегодня в «Паласе»?

– В первом зале – «Полуночная жара», а во втором я кручу «Бонни и Клайд». Если хочешь, могу тебя провести.

– У нас концерт в Бейзингстоке.

– А ты скажи, что свидание с горячим шотландским парнем для тебя важнее.

– Увы, не получится. Шестьсот билетов уже распроданы.

Энгус восхищенно хмыкает.

– Когда тебе выходить?

– В пять. Зверюга стоит у Джаспера. А ты начинаешь в шесть?

– Да, но мне еще надо зайти домой и переодеться, так что я уйду в четыре.

Эльф смотрит на часы:

– Сейчас почти половина третьего, значит… у нас с вами есть девяносто минут, мистер Кирк.

– Можно сыграть три партии в скрэббл.

– Или сварить двадцать яиц, одно за другим.

– Или послушать «Сержанта Пеппера». Два раза.

Эльф садится на край ванны, запрокидывает Энгусу голову и целует его. Вспоминает волчицу за окном «Примо». Открывает глаза – проверить, смотрит ли на нее Энгус. Брюс всегда на нее смотрит. «Смотрел». А Энгус никогда не смотрит. Поэтому она чувствует, что держит ситуацию под контролем.

– Под толщей ледового щита Антарктики, – нараспев начинает Энгус, – в студеных океанских глубинах просыпается древнее зло…

Энгус дремлет. Эльф размышляет, каково это – быть парнем. Подушка придавливает Энгусу щеку. Каждый новый любовник дает тебе урок. Энгус учит, что доброта сексуально привлекательна. Радиостанция «Синяя борода» передает песню The Beach Boys «Don’t Talk (Put Your Head on My Shoulder)»[57]. Если вдуматься, песня гораздо страннее, чем кажется поначалу. Над кроватью игрушка-подвеска: дикие лебеди кружат в вечном полете сквозь время. Ее подарила Беа, на новоселье. Энгус всхрапывает во сне. Эльф нравится этот неуклюжий шотландец с глубоко посаженными глазами. Они познакомились в мае, в июне он пару раз заночевал у нее, а теперь почти все время проводит здесь. На прошлой неделе она познакомила его с остальными. Дину он понравился, и Джасперу тоже. Грифф держался настороже. Для Эльф в новинку встречаться с человеком, который далек от музыки. Энгус считает музыку волшебством, что в его глазах делает Эльф волшебницей. Она не питает к нему такой же безумной любви, как к Брюсу, но ей достаточно и того, что он ей нравится. Вдобавок это еще одно доказательство, что ей нравятся мужчины, а значит, голос в автобусе 97-го маршрута все врал. И все, сказанное им, неправда.