Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761 - Пол Кинан

В записи за 15 сентября перечислены дамы, приглашенные на придворные маскарады (что довольно необычно). Этот список, в сопоставлении с тогдашним реестром лиц первых пяти классов, проживающих в Петербурге, позволяет установить некоторые подробности, касающиеся этих гостий681. В список включены: дочь обер-гофмейстерины княгини Татьяны Борисовны Голицыной Екатерина Михайловна (19 лет); княгиня Александра Ивановна Куракина (35 лет) с дочерьми Анной (14 лет) и Татьяной (13 лет); Марья Александровна Нарышкина (15 лет) – дочь кузена императрицы, Александра Львовича Нарышкина, умершего в январе того же года; старшая дочь Марьи Андреевны Румянцевой Прасковья Александровна (15 лет); и княгиня Наталья Григорьевна Белосельская (35 лет)682. Почему в списке перечислены именно эти дамы неизвестно. В целом состав двора был преимущественно мужским. Поэтому понятно желание обеспечить достаточное число приглашенных женщин на светских мероприятиях, существенную часть которых составляли танцы. Кроме того, двор был важной социальной площадкой, на которой молодые женщины по достижении должного возраста получали ценный опыт светского общения и этикета. Такой опыт был не менее важен для молодых людей, и потому учащихся Кадетского корпуса поощряли к посещению придворных маскарадов, о чем пойдет речь в следующей главе. Таким образом, эти мероприятия служили для дворянской молодежи важным местом встреч и общения.

Второй вид маскарадов, описанный Екатериной, появился в камер-фурьерских журналах только в начале следующего года. В начале января 1746 г. Елизавета приказала проводить маскарады в домах знатных особ по понедельникам, средам и четвергам, начиная с 13 января и до Масленицы683. Обязанность присутствовать на них распространялась на генералитет и другие персоны, проживающие в Петербурге, что, вероятно, подразумевало дворянство в целом. Гости должны были собираться в намеченном месте в 5 часов пополудни, хотя точных указаний относительно начала маскарада не последовало – на практике мероприятие разворачивалось полным ходом лишь по прибытии императрицы. В указе говорилось, что хозяева обязаны присутствовать, одетые в подходящие маскарадные костюмы, но от них не требовалось официально встречать и приветствовать гостей. Кроме того, там значилось, что хозяин обязан предоставить столы для игры в карты и музыку для танцев. Оба этих раздела напоминают список требований в петровском указе 1718 г. об ассамблеях, гласившем, что хозяин дома, в котором они проводятся, не обязан присутствовать на вечере, а просто должен обеспечить гостей угощением и развлечениями684.

12 января 1746 г. Полицмейстерская канцелярия издала соответствующее распоряжение с приложенным к нему списком знатных особ, избранных императрицей в качестве хозяев, принимающих у себя маскарады, и с датами их проведения. Открывали его чины первого класса – генерал-фельдмаршал князь И.Ю. Трубецкой (13 января) и канцлер А.П. Бестужев-Рюмин (16 января), за которыми следовали чины второго класса. В списке значились высшие придворные чины – обер-гофмаршал Д.А. Шепелев (6 февраля) и обер-егермейстер А.Г. Разумовский (4 февраля), высокопоставленные гражданские чиновники – генерал-прокурор Сената князь Н.Ю. Трубецкой (27 января) и президент Коммерц-коллегии князь Б.Г. Юсупов (8 февраля). Малозначительная роль хозяина приема (согласно новому указу) проявилась в том, что в список попал покойный А.Л. Нарышкин (29 января)685. Взгляд современника на эти маскарады выражен в письме канцлера Бестужева-Рюмина графу М.И. Воронцову от 23 января 1746 г. Он отмечает, что придворные маскарады устроены по примеру увеселений, установленных Петром I (т.е. ассамблей), поскольку по указу императрицы они проводятся в домах городской знати. Канцлер сообщал, что кроме самой императрицы, членов ее семьи и придворных, в число приглашенных входили генералитет и знатное дворянство, что составляло в общей сложности от 300 до 400 человек686. Так как хозяин должен был предоставить, по крайней мере три помещения – одно для танцев, другое для ужина и третье (возможно, меньшее по размерам) для игры в карты, то эти собрания требовали немало места, и тут приходит на ум замечание Екатерины о царившей на них тесноте.

Екатерина тоже упоминала о склонности двора к маскарадам далее в своих записках, рассуждая о придворном календаре светских мероприятий около 1750 г. Она пишет, что на маскарады отводилось два вечера в неделю. Один из этих вечеров был только для двора и специально приглашенных гостей императрицы, и присутствовало на нем всего около 150–200 человек. Второй маскарад предназначался для всех «сановных лиц», начиная от полковника (чин 6-го класса по Табели о рангах) и выше, а также офицеров гвардейских полков. Она добавила, что на эти мероприятия иногда допускали все дворянство и наиболее именитое купечество. По ее оценке, на публичных маскарадах собиралось до 800 масок687. В начале 1748 г. в камер-фурьерском журнале было отмечено, что несколько «вольных», или «публичных», маскарадов состоится в Оперном доме с одобрения императрицы. Эти мероприятия организовывал Шарль Сериньи, директор труппы французского театра, приглашенной в Петербург из Парижа в 1742 г.688 Сериньи, устраивая подобного рода увеселения в России, вероятно опирался на опыт парижских bals publiques – между теми и другими явно наблюдается сходство.

Публичный маскарад был доступен любому, кто мог заплатить два рубля за билет и надеть маску, причем знатным дворянским семьям (именуемым «люди боярские»689) не приходилось заботиться о последнем требовании. Билеты можно было купить либо заранее у Сериньи, либо уже при входе на бал. Далее в журнале говорилось, что Сериньи обязан предоставить билеты и рекламные материалы на русском и французском языках за свой счет, а печатать их следовало в Академической типографии. Печатные афишки уже применялись для оповещения о театральных спектаклях, и из записи в журнале ясно, что они предназначались для рекламы мероприятия. Несмотря на то что для обозначения этих маскарадов использовалось слово «вольный», предполагавшее менее официальную обстановку, чем аналогичные придворные увеселения, на них действовало несколько ограничений социального свойства. Например в Оперном доме было два входа: один для «знатных» гостей и остального дворянства, а другой для всех прочих. Кроме того, во время маскарада членам двух этих социальных групп не разрешалось танцевать вместе690 691.