Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

Помощник протянул большой блестящий металлический шар, и вся ученая компания уставилась на него с нескрываемым изумлением.

— …этот шлем закрывает голову. С помощью воротника из такого же металла, проложенного смазанной жиром кожей, его плотно притирают к футляру, а затем притягивают винтами. Обратите внимание на стеклянные окошки, два — для глаз и третье — на лбу. На макушке шлема находятся две трубочки, одна выше другой; от каждой медной трубочки отходит кожаная трубка диаметром с толстую свечу. Эти две трубки, длиной примерно четыре фута, ведут в огромный медный шар. Шар, как мне объяснили, обладает пружиной, она сжимается и разжимается, когда ее приводят в действие с помощью специального ключа. Когда этот шаровой насос начинает работать, воздух, содержащийся в нем, выталкивает клапан и движется по трубке в шлем. Посредством выталкивания второго клапана воздух по другой трубке поступает в шар из шлема, внутри шара происходит воздухообмен, и насос вновь выталкивает воздух в шлем.

— Но, дорогой мой, — вмешался господин Леруа, — кожаные трубки могут лопнуть или перегнуться под действием давления. Что тогда станет с нашим несчастным, закованным в броню?

— Все предусмотрено, — ответил Борда. — Кожаные трубки через определенное расстояние укреплены железными кольцами, позволяющими избежать неприятностей, о которых вы, дорогой собрат, совершенно справедливо напомнили.

— Скажите, — начал аббат Боссю, поправляя перчатки, — каким образом в медном шаре удается очистить воздух, отравленный дыханием, иначе говоря, содержащий двуокись углерода?

— Я вряд ли смогу ответить на этот вопрос. Наш друг прежде намерен доказать эффективность своего аппарата, а уж потом раскрывать тайну своего изобретения.

Послышался ропот. Изобретатель поднял голову, словно принимая вызов, но Николя показалось, что он сейчас все бросит и уйдет.

— Однако для чего создан сей аппарат? — спросил господин Леруа. — Послужит ли он прогрессу, столь необходимому человеческому роду в наш просвещенный век?..

Борда наклонился к уху Николя.

— Храни нас, Господь, от этого болтливого филантропа! Впрочем, он добрый малый, и, к счастью, никогда не доводит свои речи до конца…

Затем, повернувшись к присутствующим, Борда объяснил:

— Этот аппарат принесет большую пользу, ибо помимо того, что с его помощью можно осматривать обшивку наших кораблей, не вытаскивая их из воды, он поможет изучить морские глубины, их фауну и флору. И это только то немногое, что приходит на ум сразу, без долгих размышлений. Нет сомнений, откроются и иные перспективы, о которых мечтает наш друг.

Изобретатель, видимо, решил, что сказанное относится к нему, и глухим, голосом вступил в дискуссию:

— Я двадцать лет служил на флоте кузнецом, — торопливо заявил он. — И я начертил и создал свой аппарат не для того, чтобы просто так сидеть под водой. Но я вовсе не хочу натянуть нос таким ученым господам, как вы. Вот чего я вам скажу. Мы живем возле Шербура, на самом берегу, и там часто разбиваются корабли. И я подумал, ужасно глупо терять весь груз и оставлять столько сокровищ под водой. И когда, конечно, время позволяло, и чтоб не темно было, я нырял понемножку, ну, и вытаскивал кое-что, пустяки всякие. Но в наши тяжелые времена всему рад…

Господин Леруа нетерпеливо застучал тросточкой по земле. Сообразив, что надвигается буря, шевалье де Борда прервал корявую речь изобретателя.

— Полагаю, пора приступить к делу, — произнес он. — Вы знаете, чего ждет от вас полиция, и это, согласитесь, во многом является доказательством заслуженного интереса к вашему изобретению.

Изобретатель снял башмаки и панталоны. Кожаное облачение бесформенной кучей лежало на земле. При содействии помощника он натянул сначала нижнюю часть, упрятав в нее ноги, а потом, извиваясь словно змея, одна за другой втиснул в рукава руки. Теперь он походил на закованного в доспехи рыцаря, готового к бою. Оставалось опустить на голову медный шлем со стеклянными глазами; проделав эту операцию, помощник старательно закрутил винты на шее. Представив себя в этом панцире, Николя сразу стало душно. Не удержавшись, он спросил Борда:

— Быть может, я ошибаюсь, но мне кажется, что, погрузившись в воду, он рискует перевернуться на голову.

— Действительно, так могло бы быть, если бы не меры предосторожности: подошвы его костюма утяжелены балластом, чтобы он мог стоять прямо и удерживать равновесие, словно киль корабля.

С помощью небольшого ключа помощник плавно привел в движение пружину медного шара, вызвавшую громкое потрескивание, эхом разлившееся в холодном воздухе и заставившее умолкнуть разговоры и смех толпы на набережной; люди замерли, внимательные и молчаливые. Готовый к эксперименту, исследователь тяжелым шагом подошел к лестнице моста Руаяль, круто идущей вниз; последние ступеньки лестницы терялись в воде. Изобретателя обвязали вокруг талии веревкой, чтобы в случае опасности вытащить его: для этого ему следовало дернуть за веревку, и его помощник, поняв, что дело плохо, начнет его вытаскивать. Помощнику также предстояло наблюдать за веревкой от большой ячеистой сети, предназначенной для собранного на дне мусора. Экспериментатор медленно погружался в желтоватую воду, а зрители, бросившись к парапету, уставились в мутные волны, пытаясь разглядеть в их толще исчезнувшего изобретателя. Последующие мгновения показались ужасно длинными. Минут через пять после погружения веревка от сетки несколько раз дернулась, и помощник стал ее тащить. Николя вместе с инспектором поспешили к воде. На дне сетки в куче грязи они разглядели небольшой прямоугольный предмет. Бурдо вытащил его и протянул Николя; тот слегка обтер его с боков. Перед ними предстал металлический, сундучок, незапертый и пустой.

— Что интересного могло лежать в этой железной коробке? — недоуменно развел руками инспектор. — Вряд ли мы сумеем найти ее содержимое — только разве высушим всю реку!

— Совершенно с вами согласен, — ответил Николя. — Ибо в этом оловянном ящичке с выгравированными инициалами Жюли де Ластерье прежде хранились драгоценности…

Возмущенный их перешептыванием, Леруа постучал набалдашником трости по плечу Николя, и тот умолк. Эксперимент продолжался в полной тишине, нарушаемой лишь плеском волн. Прошло еще пять минут; внезапно спасательная веревка натянулась и задергалась так, что помощник едва не свалился в реку. Начав тянуть, он понял, что одному ему не справиться, и запросил помощи. Откликнувшись на призыв, Николя и Бурдо присоединились к нему и через пару минут общими усилиями вытащили безжизненное тело исследователя, напоминавшего недвижный манекен. Медный шлем раскачивался так, словно голова, кою он защищал, более не принадлежала живому существу. Испытателя подняли по лестнице на набережную, положили на землю и быстро отвинтили шлем. Он был без сознания и не подавал признаков жизни; лицо его приобрело синеватый оттенок. Вытащив из кармана маленький флакон, врач поводил им под носом утопленника; аромат солей вернул его к жизни; он задышал и открыл глаза.

— У меня бы все получилось, — икая, проговорил он, — если бы только чертова пружина не сломалась[40].