Радуга и Вереск - Олег Ермаков

— Производственная травма.

— Упали? Или кому-то не понравилась фотография?

Он улыбнулся.

— Съехал по ступеням вашей этой… Веселухи.

— Ага, я вот про нее тоже слыхала, — тут же вступила в разговор продавщица. — Что там сводили счеты с жизнью. От несчастной любви, там, типа. А вообще по телеку показывали недавно, как трое мальцов, студентов, залезли на стену, а спуститься не могли. Мерзли, мялись, пока не сообразили звякнуть в МЧС. Ну, те приехали и сняли, лестницу свою выдвинули, и те задохлики сошли. Надо было и вам.

— Но как же вы туда прошли? Семинаристы провели?

— Нет, — сказал Косточкин. — Это я не с той Веселухи, а с другой Веселухи.

Продавщица расхохоталась.

— Ой, умора!.. Их же одна, молодой человек, а не две. После падения двоится?

— Если и двоится, то не у меня, а у смолян.

— Это в каком же смысле? — спросила продавщица. — Типа, у нас расщепление мозга?

— Скорее памяти, — сказал Косточкин. — Мне ваш знаток это и сообщил, что, мол, та Веселуха стала Веселухой позже, а самая первая Веселуха — другая, с которой я и съехал.

Продавщица всплеснула открытыми упитанными руками.

— Ой, молодой человек! Ради бога. Мне еще полдня считать здесь.

Косточкин пожал плечами и начал рассматривать полки с консервами, хлебом, бутылками. Чтобы хоть как-то оправдать свой визит, купил жевательную резинку и вышел. Следом появилась на улице и та женщина с сумками.

— Сумку я у вас могу взять, — сказал он, оглянувшись. — Я иду как раз к собору.

— Да уж несите свою книгу, — ответила она.

Они пошли рядом.

— Значит, ваша миссия, Павел, дала неожиданный сбой?.. Как же это случилось?

Он коротко рассказал.

— Кто же этот краевед был? — спросила она.

— Здравствуй, Адамовна! — крикнула какая-то старуха из-за забора.

Женщина посмотрела и поздоровалась.

Косточкин сказал, кто ему сообщил о второй Веселухе. Женщина быстро взглянула на него и, как показалось Косточкину, тихо проговорила, как бы про себя: «Аркадий?..»

— Вы, наверное, знаете его? — спросил Косточкин.

Женщина отвернулась. Косточкин сам пришел ей на помощь, заметив, что конечно, раз он художник. Но женщина, сухо улыбнувшись, ответила, что не стала бы преувеличивать его известность. Краеведам он, разумеется, известен, и студентам художественно-графического факультета. Косточкин тут же хотел выложить про фолиант, но вовремя удержался.

— Вы говорили про… меч. Мол, от башни этой Веселухи простирается, ну, свет, как я понял?

Она взглянула на него серо-синими глазами и кивнула.

— Да, а что? Нет погоды, а то вы сами это увидели бы.

— Хочу уточнить, от какой из двух?

Женщина улыбнулась.

— Ох, эти краеведы вечно все усложняют. Мы сейчас Веселухой называем одну-единственную башню, вон ту.

Она обернулась и, взяв сумки одной рукой, указала правой на башню с куполом, нависающую над крышами и деревьями, позади семинарии.

— А… башня Шеина где? — поинтересовался Косточкин.

Она пожала плечами и ответила, что не знает.

— Вижу, вы тут занялись настоящими изысканиями, — добавила она. — Раз так долго живете у нас. Обычно туристы все за день обегают и фьють!

— Меня рука задержала, — признался Косточкин. — Сегодня думал уехать… Жаль все-таки, что оставил фотоаппарат в номере, — проговорил он, глядя на нее.

— Вам стоит все-таки еще задержаться, — сказала она, переводя дыхание.

Подъем на Соборную гору был довольно крут.

— Нет, знаете, держите это, а мне дайте все-таки ваши сумки, — решительно сказал Косточкин, протягивая ей фолиант.

— Подождите, — ответила она, ставя сумку на снег и принимая фолиант. — О-о, да он у вас чуть-чуть полегче моей авоськи.

Косточкин взял сумки, те оказались довольно увесистыми. Они продолжили путь вверх мимо домов. На выровненной площадке возле дороги крутилась бетономешалка. Перед нею стоял смуглый чернявый узкоглазый строитель, двое других возились с кирпичами. Кто-то возводил здесь дом. Строители посматривали на них. На старом стуле серебрился магнитофон, из которого неслись восточные песнопения.

Молча они прошли мимо.

Дорога вела дальше, к собору. «Загляну туда — и в гостиницу», — решил Косточкин, растеряв весь свой враждебный пыл в походе по этим оврагам.

От главного подъема на гору вправо уходила улочка. Женщина сказала, что Косточкину надо прямо, а ей туда, и вернула ему фолиант.

— Спасибо, — сказала она, ясно взглядывая на него. Ее бледное лицо слегка раскраснелось. Глаза на нем чудесно синели. — До встречи.

И она зашагала по своей улочке. Косточкин смотрел ей вослед. Потом он обернулся к собору и продолжил свое восхождение.

С площадки позади собора он окинул взглядом старый город в оврагах и на склонах, кирпично-деревянный, с трубами и садами. Отыскал первую, крайнюю Веселуху, дальше — башню, в которой повстречал длинноволосого Охлопьева в очках. Третья — круглая башня без купола — едва виднелась над деревьями и крышами. Вторая Веселуха? Кажется, она и есть… Косточкин впал в свою обычную медитацию. Полет в черную дыру вызвал озноб. Косточкин встряхнулся, повернул и пошел в ворота в белой ограде.

Во дворе пахло свежим хлебом, его выпекали справа, в небольшом кирпичном домике. У Косточкина потекли слюнки. Он подумал, что надо побыстрее пройти двор, выйти на ту широкую улицу и бежать по ней до первого кафе.

Навстречу ему шла девушка или женщина, простоволосая, в длинной черной куртке, из-под которой выглядывали трико с лампасами, рваные кроссовки. Платок она несла в руке.

— Господи помилуй, — сказала она, с улыбкой взглядывая на нахохлившегося посинелого Косточкина. — Идите грейтесь в Дом.

Повернувшись, указала на собор.

— Там так жарко! — И с этими словами она взмахнула платком.

— Да, пожалуй, — пробормотал Косточкин, косясь на ее распущенные волосы и какое-то потасканное, но явно красивое лицо.

— Пожалуй! — воскликнула она и засмеялась. — Вот и пожалуй! Ну? — Она тянула руку.

Косточкин полез в карман и опустил в ее узкую ладонь десятку.

— Дай тебе здравия Богородица. Приходи завтра. А еще что-нибудь увидишь. Где твой фотик? У тебя же был фотик? Я видела. Я в детстве тоже рисовать любила. Рисовала облака, собачек, корову Дашку. В студиях, это самое, занималась.

— Ну а что же забросила? — спросил Косточкин.

Девушка вдруг изменилась в лице и быстро набросила платок на густые каштановые волосы. По двору шел священник в рясе, с крестом, бородатый, в малиновом головном уборе. Она тут же кинулась к нему.