Маэстра. Книга 3. Ультима - Л. Хилтон

– Может быть, вы хотите, чтобы я пошел с вами на обед? – с надеждой в голосе спросил он.

– Нет, думаю, Руперт предпочел бы, чтобы вы остались с картиной. А то легенда может пошатнуться!

– А, ну да, точняк!

Расписавшись в передаче полотна посольству, я села в такси – точно такое же, как в Лондоне, только ярко-фиолетового цвета – и поехала в отель, проехав мимо Ичери-шехер, средневекового центра города, казавшегося совсем крошечным на фоне окружающих его небоскребов. У меня оставался час на то, чтобы насладиться ослепительной белизной люкса в стиле бозар перед ужином с Зульфугарлы, но, выложив на кровать то же шелковое платье от «Эрдем», которое я надевала на свадьбу Карлотты прошлым летом, я почувствовала, что нервничаю, как загнанный зверь. Кондиционер работал на полную мощность, советская архитектура за наглухо закрытыми окнами почему-то нервировала меня больше, чем бетонные стены моей темницы в Калабрии. Весь номер был уставлен лилиями и каллами без стеблей. Я позвонила администратору и попросила вынести все цветы, но растворенный в затхлом, плотном воздухе запах так никуда и не делся.

Зульфугарлы прислал за мной огромный «бентли», хотя до ресторана было всего два шага; рядом с шофером в кепке сидел телохранитель с пистолетом в небольшой кожаной сумке-кобуре. На заднем сиденье меня ожидал черный фирменный пакет «Булгари», украшенный пышными бантами, а в нем – жуткий золотой браслет из трех видов золота с выгравированным названием бренда. Скривившись, я застегнула браслет на запястье, и тут мы подъехали к ресторану «Караван-сарай Бухара», где телохранитель сообщил, что мистер Зульфугарлы ожидает меня в отдельном кабинете. Мое сердце слегка замерло, но ресторан был открытый, вокруг внутреннего дворика со старинным фонтаном выстроились каменные павильоны, арочные входы в которые были завешены белыми шелковыми занавесками. Растущая повсюду виноградная лоза и гранатовые деревья придавали этому месту ауру оазиса.

– Добро пожаловать в Баку, мисс Тирлинк!

Зульфугарлы ожидал меня у центрального павильона. Выглядел он именно так, как я и ожидала: приталенная рубашка расстегнута до середины волосатой груди, джинсы с претензией, лоферы «Гуччи», ремень «Эрме», часы «Hublot» на левом запястье – стандартная униформа для олигарха, которому отчаянно хочется стать вхожим в великосветское общество.

– Какое чудное место! Я просто в восторге!

– Меня зовут Гейдар, Гейдар Зульфугарлы. Для друзей просто Гейзи!

Немного помедлив, мы совершили ритуал двойного поцелуя в щеку. Зульфугарлы объяснил, что это действительно тот самый караван-сарай, одно из мест, где тысячами лет собирались торговцы на Шелковом пути. Придя в себя после сбивающего с ног запаха его лосьона после бритья, я стала поддерживать разговор и восторженно кивать во время рассказа о древних торговцах, поблагодарила его за щедрый подарок, потом снова повисла пауза. Телохранитель присоединился к своему двойнику за накрытым на двоих деревянным столом во дворе. Зульфугарлы все время крутил в руках телефон.

– Входит в список объектов, охраняемых ЮНЕСКО, – вдруг сказал он с некоторым сожалением в голосе.

Соберись, Джудит! Это проще простого! Что ты стоишь, разинув рот?

Встрепенувшись, следующие два часа я делала все для того, чтобы Зульфугарлы был на седьмом небе, ну разве что не отсосала ему. Как и большинство мужчин, он любил говорить о себе, поэтому мне просто нужно было время от времени подкидывать ему тщательно продуманный вопрос, чтобы он продолжал заливаться соловьем. К тому моменту, когда принесли напитки – японский виски ему и сладкий белый мускат для меня, – мы уже успели «поговорить» обо всех принадлежащих ему компаниях недвижимости в городе, о его видении будущего Азербайджана, то есть о превращении страны в Дубай, о его связях в Силиконовой долине и любви к Нью-Йорку. Работая в баре в Лондоне, я научилась важной уловке: чтобы не зевать, надо просто прижать язык к нёбу. Вот этим я в основном и занималась.

Обед удался на славу: жирные блинчики, фаршированные шпинатом и тыквой, салат с острым белым сыром, нашпигованный тархуном и кервелем, и потрясающее блюдо из бараньих котлеток, которые вынесли на мангале с поддоном, а в поддон официант положил почерневшую подкову, предварительно нагретую на углях.

– Фисинджан, – пояснил Зульфугарлы, когда мясо полили липким темным соусом со вкусом слив и патоки, слегка сладковатым и подкопченным.

Мы ели фисинджан с маленькими шафрановыми булочками и рисом с миндалем, завернутым в лаваш, и запивали густым вином, почти таким же черным, как соус.

– Чернила, – сказала я по-русски, поднимая бокал, а потом повторила по-английски.

– Вы говорите по-русски?

– Немножко. А теперь расскажите мне о ваших планах по открытию культурного фонда!

Пока он рассказывал, мы успели прикончить первую бутылку вина и уже стали лучшими друзьями. Как на грех, Заха Хадид умерла раньше, чем Зульфугарлы успел нанять ее на работу, но нашелся подходящий французский архитектор, придумавший проект, подозрительно напоминавший стеклянные стаканчики в форме тюльпанов, в которых нам принесли чай с вишневым вареньем. Место под застройку куплено на Приморском бульваре, широком променаде на берегу Каспийского моря, похвастался Зульфугарлы, за один участок пришлось отдать сто миллионов.

– И это я еще не купил вашего Гогена!

– Собираетесь сделать ставку?

– Собираюсь сделать его моим!

– А вы быстро принимаете решения! – улыбнулась я. – Вы же его даже не видели. А вдруг вам не понравится?

– Но это же Гоген! – озадаченно посмотрел на меня он.

Во дворике расположилось трио музыкантов в расшитых туниках поверх бледно-голубых рубашек и мешковатых черных брюк. У одного в руках был инструмент, похожий на четырехструнную гитару, которую он зажал между коленями, у другого – мандолина с округлой декой, у третьего – кожаный барабан размером с обеденную тарелку, по которому он ударял ногтями. Они негромко заиграли ненавязчивую мелодию в мажоре, игриво меланхоличную и обманчиво однообразную, потому что если прислушаться повнимательнее, то можно было различить тонкие гармонические переходы, намекающие на скорое развитие темы, которого, однако, так и не случалось. Мелодия была красивая, мне было жаль, что я не понимаю слов, которые вполне могли оказаться лучше всего, что скажут невежественные будущие посетители фонда Зульфугарлы. Он продолжал нудеть про крестовый поход во имя искусства. Даже не знаю, верил ли он сам в то, что говорил, действительно ли он думал, что это нечто большее, чем дешевый пиар-ход для журналов аэрокомпаний, существовала ли какая-то связь между захватывающей музыкой, на которую он не обращал внимания, этим древним и невероятным местом и коллекцией холстов, которые будут казаться посетителям такими же однообразными и непонятными, какими мне казались повторяющиеся узоры на решетках машрабия. Конечно, вслух я этого не сказала, слушала его, открыв рот, кивала в нужных местах и поглядывала на него из-под ресниц, слегка склонив голову набок, пока все эти небольшие, понятные жесты в совокупности не сместили баланс силы до такой степени, что он совсем забыл, что сила – на моей стороне. Иногда эти мужчины такие тупые!