Ловушка для тигра - Николай Мороз

Долго такая гонка продолжаться не могла, Максим уже чувствовал, что выбивается из сил. Он тяжело дышал, оглядывался назад — преследователи не отставали. Да, подтверждаются худшие подозрения: его будут брать живым. Загонят для начала до бесчувствия, подождут, пока жертва сама не свалится от усталости. Вспомнилась некстати старая шутка: не бегай от снайпера, умрешь уставшим. Максим свернул на боковую улицу, помчался вдоль темных домов. Услышал, как взревели за спиной моторы, как завизжали покрышки, прибавил скорости из последних сил. И вспоминал мучительно, что находится поблизости, — ведь несколько дней назад облазил здесь каждый двор. Сообразил наконец, взял чуть левее, пронесся мимо закрытого магазина и небольшой кафешки, побежал дальше вдоль забора. За ним находилась замороженная стройка — два этажа недостроенного очередного торгово-развлекательного монстра. Максим помнил, что ворота недалеко и пролезть под ними — раз плюнуть. Вот они, уже близко, одна сетчатая створка приоткрыта, даже не надо ползать по грязи. И только успел подумать об этом, как упал ничком, успев в последний момент вытянуть перед собой руки. Что-то тяжело ударило в правое плечо, перед глазами полыхнул сноп искр, земля качнулась под ногами. Преследователи, видя, что беглец уходит, все же решились подстрелить его. Не убить — обездвижить. И рискнули, открыли огонь. Максим рывком поднялся на ноги и снова рванул вперед. Боль мешала только видеть, но не двигаться, так уже было с ним когда-то давно. Сейчас все силы брошены на решение одной задачи — уйти от погони, оторваться, найти безопасное место, где можно отлежаться. И посмотреть, насколько опасна рана. Максим подбежал к воротам и в последний момент заметил, что створки связаны между собой проволокой. Снова рухнул на землю, подполз под сеткой, услышал, как трещит ткань куртки. Вскочил, промчался мимо груд смерзшегося песка, гор кирпича и бочек, вбежал в проем то ли окна, то ли двери, споткнулся и растянулся на полу гулкого, заваленного строительным мусором помещения. Поднялся на ноги и быстро пошел вперед. Заметил ведущую куда-то вниз лестницу, кинулся к ней, сбежал по ступеням. Долго шел по коридорам, петлял, сворачивал в первые попавшиеся помещения, пока не свалился на пол у бетонной стены, мокрый от пота и полностью обессилевший. И только сейчас почувствовал, как вниз по правой руке текут тонкие струйки крови, рукав свитера и куртки промок и липнет к коже. Все, дальше идти нельзя, можно потерять сознание прямо на ходу.

Максим затаил дыхание, прислушался, но, кроме звона в ушах, не разобрал ничего — он был один в этих развалинах, преследователи давно отстали. И наверняка заметили, что беглец ранен. Значит, вернутся сюда завтра и их будет гораздо больше, чем сегодня. Ничего, пусть сначала найдут его здесь, в этом лабиринте. Патроны еще остались, есть чем встретить самых настырных. Не забыть про последний, для себя. Но это завтра, сейчас надо попытаться перевязать рану. Куртку удалось стянуть без проблем, а со свитером пришлось повозиться. Но и с ним Максим в конце концов справился, поднял окровавленный рукав футболки и вывернул голову, посмотрел назад. В темноте ничего не разглядеть, но, похоже, кровь уже остановилась. Чтобы начаться вновь при первом же неловком движении. Кое-как Максим отрезал рукав свитера, левой рукой перебросил его через плечо, затянул с помощью зубов узел. Снова накинул куртку — от холода в подземелье уже стучали зубы. Но зато мороз не давал потерять сознание, и Максим прополз еще немного дальше по коридору, уперся спиной в угол. Все, позиция просто замечательная — коридор просматривается отлично, других входов и выходов нет. Тупик, однако. Ничего, могло быть и хуже. Максим вытянул ноги, уперся ими в противоположную стену. Положил на колени пистолет, закрыл глаза. Сколько ему осталось — часа три? Четыре? С рассветом здесь будет все племя во главе с «куратором». Старый шакал приползет на запах теплой крови. Пусть приходит и старшенького сыночка приводит. Может быть, Максиму повезет напоследок, заберет с собой хоть кого-то из них.

Холод заглушал боль, но Максим уже чувствовал, как накрывает его липкая дремота. Если поддаться ей, заснуть, то очнуться можно где-нибудь далеко отсюда, в обществе вооруженных людей. Или вообще не проснуться, и неизвестно, какой вариант предпочтительнее. Максим согнул ноги, подтянул колени к подбородку, сел ровнее. Повернул отяжелевшую голову вправо-влево, осмотрел свое укрытие. Похоже на подвал, под потолком узкие длинные окна, через них пробивается слабый свет. Посмотрел на глухие бетонные стены перед собой, шевельнулся неловко и прикусил губу, чтобы не застонать от боли. Почувствовал, как тело покрывается липким ледяным потом, а в висках тяжело стучит кровь. Снова закрыл глаза и сидел не двигаясь несколько минут. Вроде отпустило, только стук в висках не прекращался. Он усилился, и к нему прибавились то ли хрипы, то ли сдавленные стоны. Максим задержал дыхание, прислушался. Стук повторился, и доносился он из-за стены за спиной. «Рановато для галлюцинаций», — подумал Максим. Рана, конечно, инфицирована, из рукава свитера стерильную повязку соорудить затруднительно. Но инфекция проявит себя не раньше чем через сутки, а после ранения прошло всего несколько часов. Да и не проживет он столько времени — у столбняка и раневой инфекции слишком много конкурентов.

Стук за стеной возобновился, послышались приглушенные крики. Максим кое-как поднялся на ноги, постоял немного, подпирая стену, сжал в левой руке рукоять пистолета. Выбрался в коридор, прошел вдоль стены, касаясь ее здоровым плечом, и остановился перед следующим дверным проемом. Здесь был такой же полумрак, что и за стеной, но значительно теплее. Где-то поблизости проходила труба отопления, и нечто или некто сидело к ней спиной. Мычащее существо топало обутыми в ботинки на толстой подошве ногами по полу. Верхняя часть тела раскачивалась из стороны в сторону. Вместо головы — неопределенной формы кулек или сверток. Максим с минуту рассматривал существо, потом подошел вплотную. Голову и большую часть лица человека закрывал наглухо застегнутый, плотно затянутый капюшон, руки, похоже, связаны за спиной. Максим заставил сидящего поднять голову, всмотрелся в полумраке в его лицо. Так и есть — рот заклеен широкой полосой клейкой ленты, глаза вытаращены, смотрят на пистолет в руке Максима.

— Только не орать. Иначе пристрелю, — негромко предупредил человека Максим.

Тот быстро-быстро закивал головой и прекратил наконец стонать. Максим убрал оружие, кое-как действуя левой рукой, расстегнул молнию на пуховике заложника, подцепил ногтем край ленты и рывком отодрал ее с лица человека. Тот вскрикнул, дернулся и ударился затылком о стену. Но не заорал, молча облизывал губы. Максим прислонился к стене, прикрыл глаза, но тут же заставил себя встряхнуться. И только собрался задать первый вопрос, как человек, оказавшийся парнем лет двадцати с небольшим с короткими светлыми волосами, заговорил первым:

— Вы не можете удерживать меня здесь, я гражданин Норвегии! Где мои документы и телефон? Немедленно… — Но тут же сник, видя, что зря старается.

— Очень приятно, — отозвался Максим.

Меньше всего на свете он ожидал здесь встретить гражданина приличной, цивилизованной страны. Той, где за четкое выполнение приказа, от которого зависит успех войсковой операции, людей обычно поощряют и даже награждают, а не вынуждают пускаться в бега, чтобы сохранить свою жизнь.