Дорога ведет назад - Кришан Чандар

Со всех сторон бежали люди, размахивая ножами, тяжелыми дубинками, палками. От всех пахло вином, глаза хищно поблескивали, ноги их были резвы, как у волков, ноздри раздувались в предчувствии добычи. В одно мгновенье, сбросив с себя маску цивилизации, человек превращается в животное и сломя голову бросается на поиски добычи. Кто они? Что сделали плохого? Чем они вызвали такую ненависть? Об этом никто не задумывался. У всех была одна цель:

Добыча! Добыча!! Добыча!!!

Проснулась животная жажда крови.

* * *

Гуль со старого моста видел, как цыганский табор окружили со всех сторон и подожгли. Цыгане яростно защищались, но их было слишком мало по сравнению с нападавшими. Да к тому же нападение было внезапным, цыгане растерялись. Дети кричали, женщины метались из стороны в сторону, защищаясь, как могли. Гуль наблюдал за этим с моста, и в душе его боролись противоречивые чувства.

Они были его врагами, но ведь это соплеменники Лачи. Той Лачи, которая из-за него попала в тюрьму. Там ее мать, отец. Они очень дурные, даже отвратительные люди, но все-таки ее родители.

Его охватила дрожь. Он быстро сбежал вниз. Но что он мог сделать? Что может сделать один человек? Кто-то ударил Гуля дубинкой по ноге. Он упал. Его давили, топтали ногами. Но он не чувствовал этого — боль в ноге была сильнее. Гуль с трудом встал и, прихрамывая, проковылял к старому мосту. Он хотел было позвонить в полицию, но это было бы бесполезно. Сверху ему было хорошо видно. Горели шатры. Люди с факелами в руках бегали в поисках цыган, а те убегали, забыв обо всем. Дети испуганно плакали и метались в поисках родителей.

Один из бандитов поймал цыганку, ножом разрезал на ней одежду. Он мог бы сорвать ее руками, но ему, по-видимому, больше нравилось делать это ножом. Раздел ее догола. Вокруг них собралась толпа его сообщников. Они пританцовывали от радости, время от времени прикладываясь к бутылкам с вином.

Гуль прикрыл глаза рукой и стремглав бросился в полицейский участок. Однако бандиты были предупреждены и успели скрыться до прихода полиции. Ей не удалось задержать ни одного преступника. Площадь была пуста. Догорали шатры. Несколько тяжелораненых цыган лежали на земле и стонали. Повсюду валялись черепки кувшинов, кружек, металлическая и алюминиевая посуда. Дети громко всхлипывали, испуганно забившись по углам. На их глазах были обесчещены их матери, искалечены их отцы. Приспешники дьявола, исполнив свой хищный, варварский танец, исчезли. Остались пострадавшие. Разбойников не было нигде. Полиция составила протокол о происшедшем. Патрули обошли все прилегающие улицы и проулки, арестовали несколько человек, но большая часть их была непричастна к этому событию. Они спокойно спали в своих домах и ничего не знали о случившемся.

Козлы отпущения! К утру цыгане уже покинули свой табор. Площадь опустела, осталось лишь несколько полусгоревших шатров, ямы да следы ног. Дней через десять исчезнут и они. Не будет никаких следов этого кровавого происшествия.

Цыгане навсегда покинули эти места, теперь они никогда не вернутся назад. Кто знает, где они остановятся, где раскинут свои шатры? Сюда они не вернутся. Жители привокзального района навсегда избавились от этого позорного клейма. Теперь ничто не нарушало их покой.

Наутро лавки открылись в обычное время. Засуетился народ. Торговцы паном, фруктами, водители такси — каждый был занят своим делом. Поджигатели стояли в очереди на автобусной остановке с корзинками провизии. Те, кто вчера бесчестил цыганок, сегодня несли своим женам букеты цветов. Жизнь протекала нормально, размеренно, по-будничному.

Она была такой, какой должна быть. Только Гулю она показалась странной. Когда он в день свидания рассказал обо всем случившемся Лачи, сердце ее сжалось от боли. Она вспомнила о бесконечной неизведанной дороге, идущей через горы, долины, степи, по которой все время идет караван цыган в поисках неведомой судьбы.

Лачи прижалась головой к груди Гуля и громко зарыдала.

Несмотря на запрещение Хуб Чанда, разговоры о том, что он пишет портрет Лачи, распространились по всей тюрьме. Это, естественно, вызвало интерес, и женщины одна за другой приходили посмотреть на Лачи. Среди них была и известная кинозвезда Диляра, осужденная за вымогательство на три с половиной года. Это была высокая красивая девушка с чистой, как зеркало, кожей и румяными, как лепестки роз, щечками. Глядя на нее, никто не сказал бы, что она способна на мошенничество, поэтому Лачи была очень удивлена, когда узнала причину ее тюремного заключения. Она выпалывала траву под деревом, когда к ней подошла Диляра. Они, болтая, продолжали работать вместе.

— Я бы никогда не подумала, что ты можешь обмануть кого-нибудь. Я просто не верю этому! — улыбаясь, сказала Лачи.

— Нет, это правда. О! Этот Синдхи Сетх был очень хитер, но я все-таки вытянула из него тридцать тысяч рупий, — засмеялась Диляра.

— Зачем?

— Мне нужны были деньги!

Лачи вспомнила свое положение. Деньги, конечно, нужны всегда, но иногда нужна бывает крупная сумма. Нет ничего удивительного в том, что Диляра обманным путем выманила тридцать тысяч. Наверное, они были ей очень нужны, поэтому она и пошла на это. Сердце Лачи сжалось от боли.

— А сколько ты зарабатываешь в кино?

— Тысяч пятнадцать-двадцать в месяц.

— Так зачем же ты шла на преступление из-за тридцати тысяч?

— Я хотела купить машину. Один махараджа продавал ее за восемьдесят тысяч. Для такой красивой машины это было совсем недорого, но у меня не было нужной суммы. Этот Синдхи Сетх уже давно увивался за мной, вот я его и одурачила.

— Из-за машины?! А раньше у тебя машины не было?

— У меня было две, но мне хотелось новую. Ты увидишь, все лопнут от зависти, когда увидят ее. Машина просто прелестная! Серебристо-серая!

Диляра бросила мотыгу и стояла, прижав руки к груди. Перед глазами у нее поблескивала серебристо-серая машина.

Лачи долго молчала. Задумчиво опустив голову, она выпалывала траву.

У нее были сестры. Они стали жертвами старых обычаев, нищеты, голода и дикости. Лачи могла понять их, когда они воровали, обманывали, но не могла понять, как можно мошенничать ради новой машины, да еще если уже имеешь две. Лачи подняла голову и посмотрела на Диляру. Какая она милая, симпатичная. Никакая машина не может быть красивее ее. Почему человек продает истинную красоту и покупает грубую, дешевую? Что это за сделка?

Она выпрямилась и вдруг гневно обрушилась на Диляру:

— А тебе не стыдно было совершать обман из-за какой-то машины?

Та спокойно взглянула на Лачи и слегка улыбнулась. Но, прочитав в глазах Лачи искреннее негодование, она смутилась, отвела глаза и сказала:

— Мать и отец продали меня за восемьсот рупий, когда мне было семь лет. Ты не поверишь этому.

— Отчего же? У нас это обычное явление. Со мной была такая же история.