Кносское проклятие - Дмитрий Петров

Сидя за столиком в баре, мы почти не разговаривали: оба были слишком подавлены произошедшим. Открывшаяся нам бездна и грозившая опасность заставляли задуматься.

— Ты боишься? — неожиданно спросила у меня Зоя.

— Боюсь, — честно признался я. — Все случилось так быстро и так неожиданно. Я не был готов к такому…

— И я не была, — промолвила девушка. — Хотя я догадывалась о чем-то в этом роде.

— Димис тебе намекал?

— Нет, — покачала она головой. — Но само по себе умение Димиса читать по-минойски наводило на всякие смутные подозрения. Однако дальше неясных мыслей дело не шло. А теперь…

Да, теперь и впрямь все изменилось. Расследование начиналось с поиска убийцы. Затем всплыл образ заказчика. Уже здесь, на Крите, пришла догадка, что мы имеем дело с некоей преступной группой, пусть организацией.

Но речь шла о криминальной группе либо организации. А вовсе не о том, что придется столкнуться с чем-то непознанным, глубоко чуждым нашей культуре. С тайным народом…

— Что мы будем делать дальше?

Зоя смотрела на меня вопросительно, словно я мог ответить что-то вразумительное. В баре царил полумрак, негры доели свои бутерброды и ушли. Парочка в углу целовалась взасос. Перед Зоей стояла маленькая чугунная сковородка с дымящейся мусакой.

— Думаю, нет смысла ехать в ту деревню, — сказала Зоя. — Как ты считаешь? Если Евдокия все равно мертва, и Анастасия — мать Димиса тоже, то что мы сможем там узнать?

Я отхлебнул виски и закурил. После проведенного допроса в горле пересохло, а в голове стоял гул. Обжигающая жидкость подействовала в нужном направлении — мысли несколько прояснились.

— Хорошо бы поговорить с этой верховной жрицей, — заметил я. — Кстати, заодно узнать у нее о сокровищах, которые искал Димис.

— Он говорил мне, что скоро разбогатеет, — заметила Зоя, тыча вилкой в мусаку. — Но я думала, что он имеет в виду гонорар за расшифровку минойской письменности. Нобелевскую премию, например…

Она усмехнулась.

— Сокровища Кносского царства могут оказаться гораздо ценнее, чем какая-то премия, — добавила она.

— Ну, Димиса эти сокровища уже довели до могилы, — мрачно заметил я. — Надо полагать, что за три тысячи четыреста лет он не первый, кто поплатился жизнью из-за них. Наверное, были и другие желающие. Похоже, с этими минойскими парнями шутки плохи, они настроены серьезно.

Зоя впервые засмеялась.

— Тогда уж не с парнями, а с девками, — поправила она. — Властос говорил о верховной жрице. Наверное, у них много женщин среди жрецов. Древние культуры вообще склонны к матриархату.

Пока девушка доедала свой ранний завтрак, я допил виски и влил в себя успевший остыть кофе. Состояние у меня было странное. В каком-то смысле задание было почти что выполнено: я знал, кто заказал убийство Димиса Лигуриса. Мне даже было известно ее имя — Тини-ит. Другое дело, что странно докладывать заказчику, что его сына заказала верховная жрица религии Червя. И заказала за то, что он хотел присвоить себе принадлежащие минойскому народу сокровища Кносского дворца…

— Пойдем наверх, — сказала Зоя, вытирая салфеткой губы. — Властос может проснуться.

Я отрицательно покачал головой:

— Нет, еще рано.

Но встал, и мы двинулись в обратный путь. В холле, на лестнице и в коридорах я строго соблюдал предписанную в подобных случаях осторожность. Не оставалось сомнений в том, что минойцам отлично известно место нашего пребывания. Если принять на веру слова Властоса о том, что сегодня вечером нас пытались заманить в ловушку, то следовало предполагать большую вероятность дальнейших попыток.

Не верить Властосу я не мог: он выдавал информацию, находясь под воздействием проверенного препарата. А если так, выходило, что он и правда два раза спас мою жизнь. Один раз — в пещере и второй раз — вечером, возле руин дворца.

Неужели прекрасная Агафья — одна из «них»? Получалось, что так. Более того, получалось, что сильнее всего я рисковал жизнью, когда в первый же день по приезде на Крит отправился к ней домой. Меня могли зарезать в ее постели как бобика…

Подумав об этом, я невольно погладил себя по животу. Где-то там находится маленький механизм, который всю жизнь неукоснительно предупреждает меня об опасности. В ту ночь, когда я, утомленный любовными схватками, блаженно спал в постели Агафьи, механизм вдруг заработал и разбудил меня.

Чьи же шаги услышал я тогда на первом этаже? Уж наверное, совсем не брата Агафьи, как она уверяла.

Получалось, что за трое суток, проведенных на Крите, меня трижды пытались заманить в ловушку и убить. Первый раз — в доме Агафьи, второй — когда затащили в пещеру, и третий — сегодня вечером. В первый раз меня спас мой собственный механизм, а два других раза — Властос.

Больше всего мне хотелось продолжить разговор. Пусть действие препарата закончилось, но ведь Властос проснется, и тогда я смогу извиниться, объяснить свой поступок и предложить сотрудничество.

Главное, чтобы у моего спасителя хватило здравого смысла не обижаться на меня. Ведь у нас с ним общая цель — разобраться с верховной жрицей и ее компанией. Из обрывочных и коротких ответов я мог догадаться, что Властос — из тех минойцев, которые отнюдь не в восторге от своего положения.

Я подумал о том, как все может выглядеть. Имеется верховная жрица Тини-ит, чей пост передается по наследству от матери к дочери. Вокруг нее — группа приближенных, жрецов и жриц, готовых выполнить ее волю. В руках у этих людей — несметные сокровища, бережно сохраняемые, а возможно, даже значительно приумноженные. И огромная власть над остальными потомками минойцев, густо замешенная на общей тайне, крови и человеческих жертвоприношениях.

Так продолжается из столетия в столетие. Поколения сменяют друг друга, а страх перед всевластием Тини-ит остается.

Вопрос: все ли довольны таким положением вещей?

Здравый смысл подсказывал, что нет. Кому понравится жить в постоянном ожидании, что к тебе могут прийти и сообщить, что ты сам, или твоя жена, или твой ребенок должны быть по решению Тини-ит принесены в жертву Великому Червю?

Такое не может нравиться, ведь люди остаются людьми, какие бы древние предрассудки ни владели их сознанием. Им страшно, и потому они молчат. За три тысячи четыреста лет в каждом поколении, вероятно, находились смельчаки, пытавшиеся сломать этот ужасный порядок вещей, выйти из-под контроля жрецов, из-под власти Кносского проклятия.

Надо полагать, участь этих людей неизменно бывала печальной. Отсюда и всеобщая покорность.

Властос и Димис встали на путь борьбы со злодейством и покорностью, которые из века в век выдаются жрецами за традиции минойского народа. Димис погиб в этой борьбе, но Властос еще может оказаться полезным. Полезным мне и собственному народу.

Мы с Зоей пробирались в номер очень осторожно — опасность могла подстерегать нас повсюду. В таких случаях главное — не ходить вдоль стен, мимо дверей, не заходить в лифт. Потому что могут втащить во внезапно распахнувшуюся дверь, а лифт могут остановить и лишить тебя возможности маневра.