Презумпция любви - Наташа Колесникова

— Нет, Света, не нужно. Я могу зайти к ней вместе с тобой, познакомишь нас, и я скажу, что едем большой компанией отмечать день рождения… Ну хотя бы Женьки Петровской. Нужно, чтобы все было порядочно, честно.

«Боится матери, — подумала Светлана. — Особенно после того, как дядя Ваня вытащил их из ресторана, не хочет никаких осложнений, день рождения придумал, большую компанию, все чинно-благородно». А Саня никого не боялся, просто хотел быть рядом с ней и ради этого на все был готов. Понимал, на что способна мать, если ее разозлить, но даже виду не подавал. Более того, на суде не сказал, почему отлупил Полевика! Не хотел, чтобы о его девчонке плохо думали, и не хотел оправдываться ни перед кем. Знал, что поступил правильно, с тем и молчал. «Ох, Саня, Саня, ну какой же ты… дурак! А сама-то, Господи, сама-то?! Начала сомневаться… Это уже не дурость, а что-то совсем другое».

Но тут же забыла о грустном и весело рассмеялась. Представила, как Степа придет домой и станет объяснять матери, что они едут к нему на дачу на всю ночь… А мать в последнее время прониклась уважением к Саньке, она бы посмотрела на Степу и сказала!.. Уж не стала бы стесняться в выражениях, это точно. Бедный чинноблагородный Степа услышал бы такое, что потом и близко не подошел бы к ней!

— Степа, честно и порядочно будет, если я тебе скажу — ни на какую дачу я с тобой не поеду.

— Ты же сказала, что решилась?

— Именно. Сказать тебе об этом прямо. И не только об этом. У меня есть парень.

— Ну и что? Небось в армии служит? Света, мне наплевать, кто у тебя раньше был, и все такое. Я самым серьезным образом предлагаю тебе… Ну если не веришь — сперва пойдем в ЗАГС, а потом поедем на дачу, и даже можем там поселиться, я найму водилу, будет возить нас в институт.

— Ты ничего не понял, Степа. Я люблю этого парня, и он не в армии служит, а отбывает срок в колонии.

С полминуты Багрянов сосредоточенно сопел, пытаясь понять: как же дочка важной прокурорши могла путаться с уголовником? Не понял.

— Ни хрена себе, — сказал озадаченно. — Значит, уголовник? Теперь я понимаю, почему твоя мать послала в ресторан полковника. Но я ничего… Света, никому не скажу. А мать, когда увидит меня, поймет, что имеет дело с серьезным человеком.

— Эх, Степа, никакой он не уголовник. Классный парень, кстати, Варвара долго со мной не разговаривала, потому что имела серьезные виды на него. Знаешь, за что ему дали срок?

— Да какая разница… — мрачно пробурчал Багрянов.

Начинал понимать, что роскошной вечеринки на даче сегодня не получится, да и вообще… Уголовник!

— А ты послушай. Хозяин фирмы, где он работал, хотел затащить меня в постель. Так Саня набил ему морду, а вдобавок еще и двум телохранителям, они на голову повыше тебя будут, да и в плечах пошире, и дело свое знают. А он их морды в отбивную превратил, понял? За меня.

— Кончай лапшу на уши вешать! — разозлился Багрянов. — Как же ему срок могли дать, если у тебя такая мамаша?

— Она и слышать о нем не хотела, это во-первых, а он ничего не сказал о том, почему избил троих здоровых мужиков, это во-вторых. Но завтра дело будут пересматривать — и его освободят.

Багрянов глубоко вздохнул, мрачно хмыкнул:

— Значит, уголовник тебе дороже, да? А то, что я говорил про твое будущее, не имеет значения?

— Конечно, имеет. Я с удовольствием буду работать в твоей фирме, если пригласишь. Ты симпатичный парень, Степа, давай останемся друзьями?

Она хлопнула его по плечу и пошла к девчонкам, которые внимательно следили за их разговором, слов не слышали и теперь горели желанием узнать, о чем же говорила Светлана со Степой Багряновым.

— Девчонки, имеется вакантное место для поездки со Степой на его дачу в Жуковке. Камин, шашлыки на газоне, если не будет дождя, обеспечены. Кто хочет?

— Давно мечтала побывать в Жуковке, — сказала Женя. — Если без интима — с удовольствием составлю компанию Степе.

— Об этом ты сама его спроси, — с улыбкой сказала Светлана и махнула рукой, подзывая Багрянова: — Степа, иди сюда, я тебе нашла вполне симпатичную пару.

— Только без интима! — сказала Женя.

Багрянов тяжело сопел, переживая неудачу. Столько думал об этом, полночи не спал, представляя, как все у них там будет… И такой облом! Он же почти раздел ее, он видел… Такое разве можно забыть? Усмехнулся, понял, что сегодня лекции не для него. Но все же подошел к девчонкам, сказал, криво усмехаясь:

— С интимом, Женя, и никак иначе. Причем там будет еще одна девушка, если хочешь — поехали.

И внимательно посмотрел на Светлану, как она отреагирует на это? Ведь знает, кто будет «еще одной девушкой» — ее лучшая подруга Варя. Светлана и глазом не повела.

— На такие подвиги меня даже Жуковка не сподвигнет, — ответила Женя.

— Как знаешь, — сказал Багрянов и пошел к выходу.

— Обиделся, — сказала Алевтина.

И все дружно засмеялись. А громче всех Светлана.

«Бойтесь данайцев, дары приносящих», — любил повторять отец. Вот эта присказка и обрела реальные очертания. Из карцера да в «больничку», на кровать с одеялом и простыней. Из мрачной, холодной бетонной клетки — в теплое помещение. С чего бы это? А там Диван с опухшей мордой. Опухоль быстро сошла, могли бы и выпроводить, но ребра сломаны. Так ли это? Вряд ли. Судя по тому, как он наносил удары Ильясу, — в порядке у него были ребра, просто нужен был рядом с ним этот паскудный провокатор. А вернее — нужен был повод, чтобы продлить ему срок. Не получился побег, спасибо Ильясу, получилось другое. И кому какое дело, что на кусачках нет его отпечатков пальцев? Да и откуда они у него могли взяться, если приведен был из карцера? Но что-нибудь придумают, они ж мастера на эти штучки, а он не станет оправдываться. В такой ситуации оправдываться — самого себя не уважать.

Малышев ходил от стены к двери — четыре шага туда, четыре обратно. Холода он не чувствовал, холод был в груди — черная пустота безысходности. Он смотрел на сырые стены отрешенным взглядом и не мог понять: почему в мире так много подлых людей? А с виду все были нормальные. Воронина — большой начальник, явно не дура, но приказала начальнику колонии… Да и тот не дурак, семья у него большая, должен же понимать, что нельзя человека уничтожать ни за что. Про Дивана и говорить нечего, считал его другом, помогал…

А бандит Бадя оказался настоящим, порядочным мужиком. Он, конечно, тупой, но честный. Если считает человека другом — пасть порвет за него любому, что и доказал, избив ночью Дивана. Ильяс и другом-то не был, но понял, что к чему, пытался помочь. Нормальный мужик, да и попал за похожее дело — стукнул ножом козла, который заигрывал по пьяни с его женой. А та, видать, тоже перебрала, кокетку из себя строила, вот Ильяс и не выдержал.

Жив он или нет? Прежде всего хотелось, чтобы выжил, жена мужика раскаялась, ждет не дождется мужа, дети у них. Ну и его судьба, вернее, новый приговор во многом зависит от этого.