Потерянная - Марго Генер

– Ну? Может, вам поближе поднести?

Я печально вздохнула и, подняв голову, откинула капюшон.

По отряду прокатился удивленный вздох, десятки изумленных глаз, не моргая, застыли на мне. Здоровенный эльф с кудрявой головой замер на месте с мешком в руках. Ткань надорвалась, из дыры сыплется золотистое зерно, гвардеец хлопает ресницами, горка с тихим шуршанием растет.

Меня мелко затрясло, если решат убить прямо сейчас – от нас мокрого места не останется. Чтобы сохранить лицо перед Лисгардом и Вардой, я мысленно досчитала до семи. Дрожь постепенно исчезла, дыхание успокоилось, только гнев все еще плавает по венам.

Кто-то из гвардейцев прошептал:

– Красивая. Зачем только капюшон носит…

Я покосилась в его сторону и проговорила:

– Прячу, чтоб не пялились.

В тишине завывает ветер, в перелеске настырно чирикает птичка – ей плевать на людей, на гномов, на эльфов и на весь мир вообще. Главное – червяки пожирнее.

Рядом тяжело дышит Лисгард, у бедняги нервы на пределе, еще немного – и сорвется. Слева, словно тень Сильвирела, замер Варда – этому вообще начхать на всех. Он даже проводить до горы решил, чтобы потешить самолюбие.

Командир несколько секунд глазел на меня, затем проговорил:

– Говорят, кто был в Межземье, видел все. Но я, кажется, видел все еще в Эолуме.

Он оглянулся на гвардейцев, те стоят с круглыми глазами, рты раскрыты. Некоторые даже вперед подались, чтобы лучше рассмотреть.

– Серая… – раздался шепот из отряда.

Хозяйский тон командира злил, я сжимала и разжимала кулаки. Желтоволосый еще сильней раззадорился, повернулся к стражу со шрамом и толкнул под локоть:

– Кто сказал, красивая? И правда красивая. Глаза – желтые, как у кошки, даже жалко королю везти. Казнит ведь. Может, продадим Безумному магу? И нам хорошо, и ему приятно.

Страж Межземья в ужасе отшатнулся и выпучил глаза.

– Вы, верно, умом тронулись, милорд, – прошептал он.

Командир досадно скривился, на лице сверкнули белоснежные зубы.

– Зато представь, как маг наградит за такую диковинку, – сказал он и впился в меня взглядом. – Это же настоящее сокровище.

Воины посмотрели на него, как на свихнувшегося, стараясь подобрать отвисшие челюсти.

Командир разочарованно выдохнул.

– Какие вы все зануды, милорды, – сказал он. – Я пошутил, право. У меня приказ: доставить белый гаюин королю. Эльфийку, живую или мертвую, предоставить в тронный зал, а милорда Лисгарда пленить как изменника.

Варда молча рассматривал отряд и заносчивого командира, но, услышав о Безумном маге, дернул ушами и прорычал:

– Если приблизишься к серой, клянусь, скормлю тебе твою же печень.

Желтоволосый изящно подпер кулаком высокородный подбородок.

– Интересно, – проговорил он заинтересованно, – как вы собираетесь сражаться с пятью десятками вооруженных гвардейцев? Мы прикончим вас, как котят.

Варда хищно оскалился:

– Посчитай, скольких заберем с собой.

Он покосился, занял боевую стойку, прикидывая, как извернуться, чтобы выхватить меч у рядом стоящего эльфа. Лисгард встал рядом и замер, сжав кулаки до белых костяшек.

Командир поднял брови и сцепил пальцы.

– Может, проверим? – предложил он.

Но проверять никто не спешит – все переминаются на ногах и медлят. Может, я так смутила, или злобный оскал Варды вогнал в ступор. Стоим, как истуканы, и выжидательно переводим друг на друга напряженные взгляды.

Порыв ветра налетел с холма и распахнул плащ. Секунду толпа эльфов пялилась на вырез корсета, затем взгляд стража со шрамом скользнул ниже и замер на клинке с антрацитовой рукоятью.

Его глаза расширились, он воскликнул:

– Это ведь Темный клинок! Их только в Великом разломе делают. Серая – пособница темных эльфов!

Варда с Лисгардом одновременно оглянулись на меня. Я виновато скривилась и зажмурилась, перебирая в голове проклятия и ругательства. Пособница или нет, уже никто разбираться не станет. Послышался грохот адамантина, я сделала глубокий вдох и открыла глаза.

Гвардейцы застыли, потом раздалась команда. Солнечные воины с воинственным криком ринулись в атаку.

Я схватилась за антрацитовую рукоять и приготовилась к бою, втайне надеясь, что удастся незаметно ускользнуть в пылу схватки.

Варда поднял уши, зарычал и прыгнул вперед, как дикий леопард, на лету пнул зазевавшегося эльфа и выхватил меч. Лезвия засверкали, как молнии, от блестящих полос в стороны разлетелись багровые брызги, упали на стебли и застыли кровавой росой. Трое бойцов схватились за бока и с руганью упали в траву.

Остальные нерешительно замерли, командир подскочил с табуретки и заорал в бешенстве:

– Убейте предателей!

Я в очередной раз приготовилась умереть. Против такой толпы не выстоять даже Варде, чего уж говорить обо мне и белокожем. Хотя этот хмурит брови, откуда-то вернул солнечные клинки и держит наготове.

Пара десятков воинов пошли на нас. По движениям видно – не новички, каждый шаг и жест выверен. Они отработанно растянулись по дуге, стараясь взять в кольцо.

Воздух треснул и задрожал, как студень. Все разом прижали уши и оглянулись на дом. Я снова выругалась про себя и замерла.

Дверь избушки с грохотом распахнулась, из-за трубы с криком выпорхнула сорока. Со старых петель посыпалась труха вперемешку с кусками мертвой коры, в воздухе заклубилось коричневое.

Я принюхалась, из черноты прохода потянуло затхлой сыростью и гнилью. Бревна дома заходили ходуном, как гигантские челюсти, затем искривились и замерли.

Гвардейцы застыли с поднятым в воздух оружием, командир вылупил глаза и с тревогой всматривается внутрь дома. В темноте послышались шаркающие шаги и скрип половиц.

По спине пробежали мурашки, внутри все сжалось.

Звук приблизился и замер.

На порог шагнула карга в черном, как уголь, тряпье. Седые волосы свисают до земли, платок повязан небрежно и затянут сзади. На ногах огромные, словно кандалы, башмаки.

На лице, похожем на перележавшее яблоко, громоздится крючковатый нос, острый кончик загнут вниз. Из-под изогнутых бровей зло смотрят ясные травяные глаза.

Карга проползла тяжелым взглядом по гвардейцам. Мурашки на коже превратились в огромных жуков и перепуганно бегают в поисках укрытия.

Она открыла морщинистый рот, раздался громкий скрипучий голос, от которого кровь заледенела.

– Какого лешего тут делается?

Командир первый пришел в себя, одернул доспехи, соломенная шевелюра колыхнулась от ветра.