Час тигра - Михаил Зайцев

– Арту-у-у-урчик, – позвал я, пропел его редкое имя. – Ежели собираешься напасть на меня неожиданно, то я тебе это нападение санкционирую. Можно, нападай, превращайся из ветоши в смертоносного змея.

Артур выждал еще секунд тридцать, типа, все еще без сознания, потом завозился, с трудом приподнял голову, заморгал, сморщился, будто собрался блевануть.

– Отличная пантомима, – похвалил я. – Пытаешься вызвать достоверную рвоту, дабы я поверил, что у тебя сотрясение мозгов, и ослабил бдительность, да? Не стоит пачкаться, мой сладкий. Того, кто сам дока в искусстве лицедействовать, обмануть трудно. Отползай, болезный, к стеночке и садись поудобнее, облокотись спинкой о вертикаль. Поговорим.

Он молча пополз к стене. Хитрюга – ползти всего ничего, и так практически мордой в стенку упирается, а усилий лишних, якобы вызванных нарушением координации, якобы случайных, делает при перемещении много и все норовит подтянуть ручонки шаловливые, типа нечаянно, поближе к кобуре. Ну-ну. Точки на запястьях Артура я поразил, когда он был в состоянии наркоза, еще не понял дурашка, что пальчиками шевелить временно не умеет, еще не успел толком обдумать абсурдный факт наличия кобуры у себя на пузе, не дошло еще, что просто так, без подвоха, я бы ему оружия не оставил, и слишком велик соблазн уподобиться герою вестернов, и рефлексы профессионального убийцы побеждают и логику, и страх.

Вот он полз медленно, как ленивец, а вот стремительно, как кошка, перекатился боком с живота на спину, уперся плечами в стенку, заученным, многократно отрепетированным движением схватился за кобуру, но нервы и сухожилия, ответственные за сгибание пальцев, отказались подчиняться. Артур скреб онемевшими кистями застежку кобуры, терял драгоценные мгновения и бледнел прямо на глазах.

– Здорово, да? – улыбнулся я. – Видит око, да зуб неймет, так это называется. Ты сними, сними перчатки-то. Отпечатки твоих пальцев больше никому не интересны. Кстати, почему у вас, товарищи похитители, шерстяные перчатки, а не кожаные? Неудобно ведь, а?

– В коже чувствительность другая, – машинально ответил Артур, стягивая перчатки при помощи зубов, зыркая по сторонам, глядя на трупы товарищей и продолжая бледнеть. – Что ты сделал с моими руками?

– Ранки на запястьях видишь? Два укола, и пальчики превратились в декоративный элемент, совершенно бесполезный.

– Ты кто?

– Я?! Хм-м... Сложный вопрос... Помнишь, ты обозвал меня Бобиком? Ну так вот, я не Бобик подзаборный, я Бультерьер. Слыхал о такой породе, специально выведенной для кровавых потех? Слыхал, конечно.

– Ты не художник?

– Ха!.. Тупишь, Артурчик? Что? Совсем от страха крыша съехала... А, впрочем... Впрочем, припоминаю, как ты относительно недавно обзывал меня художником от слова «худо». Знаешь, а ты был прав, пожалуй. Я и правда спец в искусстве делать худо нехорошим людям. Скоро, очень скоро тебе станет совсем худо, мой сладкий. Зря ты меня обзывал. Я, видешь ли, злой, хитрый и, главное, очень гордый спец по весьма и весьма специфическому боди-арту. Я тебя специально не убил сразу, мой сладкий. Я буду ваять из тебя живую, ха, скульптуру. Пальчики не шеволькуются, да? Я постарался! Всего лишь пара укольчиков в запястья, и пальчики стали куколками. А скоро уколю тебе член, и он начнет очень забавно припухать, и быстренько станет похож на медвежонка Винни-Пуха. А потом уколю тебя в темя и сделаю дебилом. И будешь ты с распухшим членом и сознанием младенца ссаться под себя да слюни пускать. А я доложу людям, коим подчиняюсь, о свихнувшемся со страха импотенте Артурчике. Мои начальнички вообще-то не любят, когда я балуюсь с ножичком. Но я скажу, мол, случайно, в пылу боя, покалечил тебя малость сверх меры. Ты ведь уже понял, что я на самом-то деле казачок засланный, да? Да, мне дан приказ одного из вас оставить в живых, но без уточнений... Зря ты меня унижал, очень, понимаешь, обидел...

Черт его знает, насколько внимательно он вслушивался в мои угрозы и врубился ли вообще в акупунктурную тему. А если врубился, то фиг его поймет, что он подумал, когда ощутил легкое обнадеживающее покалывание в кончиках пальцев. Быть может, подумал, что я самонадеянный, но реально хреновый акупунктурщик. Или решил, что он такой особенный и везучий, что его конкретный организм сумел справиться с опасностями точечного воздействия. Или... Впрочем, не важно. Он начал чувствовать пальцы, понял, что вскоре сумеет пользоваться руками, как раньше, и принял единственно верное, как ему казалось, решение – тянуть время, во что бы то ни стало дотянуть до того судьбоносного момента, когда функции нервов и сухожилий полностью восстановятся.

Я предвидел это его решение, на него-то я и рассчитывал, и, хвала Будде, мои расчеты оправдались.

– Ну все, надоело трепаться. – Я взялся за рукоятку ножа. – Приступим к ножевой терапии. Можешь сопротивляться, я разрешаю. Можешь...

– Ты не найдешь в одиночку выход на поверхность! Ты...

– Молчать! Команды разевать пасть не было! Найду, не волнуйся за меня, выход. В шкафу припасено, я заглянул, чистое трепье, значит, вы собирались переодеваться прямо здесь, и, следовательно, выход где-то рядом.

– Нет! Нет, мы собирались взять пакеты с одеждой с собой! Посмотри! Посмотри, все пакеты герметичны, сменка не должна промокнуть, нельзя ее пачкать, мы...

– Время тянешь?! – рявкнул я, вытаскивая нож, реквизированный вместе с ножнами, ремнем и кобурой у трупа номер один. – Понимаю тебя, как же. Не беспокойся, мой сладкий, и тебя, превращенного в дебила, выведу, и сам выберусь. Я умею улавливать сквозняки, легчайшие токи воздуха, меня учили по ним ориентироваться.

Про умение ориентироваться в замкнутых пространствах я сказал сущую правду. Хмыкнул зловеще и привстал с ящика.

– Капустин! – Его ноги заскребли по полу, он вжался в стену. Онемение его пальцев почти прошло, еще секунда, другая, и он сумеет молниеносно расстегнуть кобуру, выхватить пистолет. – Капустин нас нанял! Капустин придумал, как тогда получить «Синий рассвет», как опустить на камушки «Якут-алмаз»!

Артурчик второпях метнул козырь, который способен удержать меня на месте, задержать нож в моей руке.

Врет Артурчик или говорит правду? С настоящим козырем расстался или с фальшивкой?

В его положении, в положении «пан или пропал», сочинять лажу некогда. И даже ежели существует заранее придуманная на всякий случай лажевая легенда об организаторе преступления, то, дабы ее изложить, надобно хоть чуточку, но думать, о чем говоришь. А правду-матку можно выкладывать, не задумываясь, скороговоркой, параллельно сосредоточившись на другом, на ощущениях в пальцах, на застежках кобуры, на выборе момента для последней попытки стать паном, не пропасть.

– Капустин? – Я удивленно вскинул брови, замер в неудобной позе. Как бы решая, продолжать подъем с ящика или опустить задницу обратно на пластмассовый кубик.

– Капустин! Он нас нанял за долю с табуша! Мы трое были «контрабасы» – контрактники в первую чеченскую. Он с делегацией прилетал в Аргун и...