Лунные хроники. Мгновенная карма - Марисса Мейер

Мама и папа перестают жевать и обмениваются взглядами.

– Что такое? – спрашиваю я. – Мы им не пользуемся. Никто здесь даже не умеет играть.

– Может быть, Элли захочет научиться, – вмешивается Люси, но, кажется, только мне назло. Я хмуро смотрю на нее, потом перевожу взгляд на Элли.

– Элли, ты хочешь научиться играть на пианино?

Элинор кривит губы в глубокой задумчивости. Она делает глоток молока, все еще размышляя. Отставив чашку, она наконец отвечает:

– Я хочу играть на барабанах.

– Хороший выбор! – восторженно восклицает папа, в то время как остальные морщатся. Этого нам только не хватало в дополнение к скрипке Пенни.

– В любом случае, – продолжаю я, – если Элли или кто-нибудь другой решит, что им нужен синтезатор, Ари его сразу вернет. Но пока, я гарантирую, она извлечет из инструмента больше пользы, чем мы.

– Видишь ли, в чем дело, – говорит мама, вытирая губы салфеткой. – Мы бы с удовольствием отдали его Ари, если бы знали, но… В общем, у нас больше нет синтезатора.

Я недоуменно моргаю, глядя на нее.

– В смысле?

И резко отодвигаюсь от стола.

Элли, которой вечно достается от нас за то, что она выскакивает из-за стола во время еды, тут же тычет в меня пальцем и кричит:

– Нельзя выходить из-за стола!

Я не обращаю внимания и, выбежав из кухни, заглядываю в гостиную.

Конечно же, синтезатор исчез, оставив после себя зияющую пустоту посреди хлама.

Я возвращаюсь назад.

– И куда он делся?

– Мы его продали. – Мама виновато, хотя и не очень убедительно, разводит руками. – Ты все равно им не пользовалась. Я думала, ты даже не заметишь.

И она права. Я бы и не заметила, если бы не собралась отдать его Ари.

Я откидываюсь на спинку стула.

– Могли бы и спросить.

– И ты могла бы больше практиковаться, когда брала уроки, – говорит папа, хотя я не уверена, что этот аргумент имеет отношение к разговору.

– Надеюсь, Ари найдет себе хороший инструмент, – продолжает мама. – Она действительно милая девушка, и мы очень ценим ее помощь в магазине.

Я прищуриваюсь.

– Вы ведь ей платите, верно?

– Конечно! – обиженно отвечает папа.

Но я не могла не спросить. Я почти уверена, что Ари согласилась бы работать и бесплатно, но не собираюсь говорить этого родителям. Она заслуживает того, чтобы ей платили за ее старания и время.

– А как дела в магазине? – спрашивает Люси. – В смысле финансов.

Меня удивляет ее вопрос. Вернее, его прямота. Люси задевает больную струну, и мы все это чувствуем. Должна признаться, я восхищаюсь сестрой, решившейся заговорить об этом, в то время как даже мы с Джудом предпочли бы и дальше делать вид, будто все в порядке.

Мама и папа снова переглядываются. Пенни выглядит напряженной. Только Элли остается в стороне, слишком увлеченная постройкой башни из ломтиков картофеля.

– Все хорошо, – говорит папа. – Правда, продажи идут медленно. Но так всегда бывает в это время года. Туристический сезон на подходе. Так что спрос поднимется.

Папа говорит это с уверенностью, но что еще он может сказать? Музыкальный магазин обречен, и нам всем пора паниковать?

Мама улыбается и меняет тему разговора, спрашивая Люси, как прошла тренировка по софтболу.

Я беру свой бургер и откусываю кусочек. Я уверена, что он бесподобен, как всегда, но почему-то в этот раз кажется безвкусным.

– Нет. Я не хочу этого говорить. Один раз уже сказала, хватит. Пожалуйста, не заставляй меня.

Квинт прислоняется к стене. Я чувствую его самодовольную ухмылку, чувствую его взгляд. Но вижу только существо в маленьком вольере.

– Ну же, Пруденс. Ты можешь это сделать. Вот, я помогу тебе начать. Повторяй за мной: Квинт, ты был…

Я закрываю глаза руками и яростно трясу головой. Но это длится недолго. Мне приходится разжать пальцы. Я должна выглянуть.

Боже! Эта пушистая мордочка, этот подергивающийся носик, эти милые лапки, прижатые к животу, когда он перекатывается по полу…

У меня вырывается стон, и я чувствую, что сдаюсь.

– Ладно. Квинт, ты был… – Я морщусь, стараясь продержаться как можно дольше, – прав.

Он победоносно вскидывает вверх сжатый кулак.

– Каланы просто очаровательны. Но ты меня обманул! Сказал, что это не детеныш.

– Это не детеныш. Он вроде как… не знаю, наверное, наш ровесник. Но по меркам каланов. Их детеныши не так чтобы крошечные, но меньше, чем этот. – Он заговорщически наклоняется ко мне. – Пару лет назад мы выхаживали беременную каланиху, и она родила у нас на глазах. Каланенок был размером с баскетбольный мяч. Пушистый, умилительный баскетбольный мячик.

– Прекрати.

– Мне пару раз давали кормить его из бутылочки.

– Я тебя ненавижу.

– Я знаю.

Я бросаю на него быстрый взгляд. Он смотрит на калана, но на его губах играет улыбка.

Я сглатываю и отвожу глаза, рассматривая маленького калана. Зверек плюхается на живот и сворачивается калачиком поверх голубого полотенца, оставленного для него в углу. Его раны почти незаметны – несколько порезов на спине и на боку и один – на задней лапе. Я бы их не заметила, если бы Квинт мне не показал. – С ним все будет в порядке?

– О да, его скоро переведут во двор, а потом снова в море.

Мы наконец отходим от нового пациента. Сегодня у нас вторая смена, и приготовление кормов прошло намного быстрее, чем раньше. Мы с Квинтом тратим чуть больше часа на уборку кухни и мытье посуды, а потом сортируем новую партию рыбы для завтрашнего кормления.

– А чем занимается Джуд, пока ты здесь в рабстве? – спрашивает Квинт, когда я вытираю бутылки и ставлю их в шкаф.

– Этим летом он работает в музыкальном магазине.

Квинт удивленно смотрит на меня.

– В «Венчерс»[44]?

– Ага.

– Серьезно? Место немного… хипстерское. Для Джуда.

Я смеюсь, отчасти потому, что еще никто не называл магазин моих родителей «хипстерским».

– О да, Джуд туда совершенно не вписывается. Но магазин принадлежит нашим родителям. Ты этого не знал?

Он опять удивленно смотрит на меня.