Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

Ли Хунчжан обратился к дипломатам Соединенных Штатов и Франции с целью выяснить возможность их участия в качестве посредников в противостоянии. В конце июня китайский посланник в Англии Гун Чжаоюань известил лорда Кимберли о согласии российской стороны на посредничество. И сообщил также, что Ли Хунчжан через русского посланника предложил в качестве возможного варианта разведение войск на полуострове: китайских — в Пхеньян, японских — в Пусан. Это резко меняло дело: если сообщение соответствовало действительности, то практическая роль России становилась весьма влиятельной, и Англию это никак не могло устроить.

Кимберли немедленно запросил посланника в Петербурге Фрэнка Лассельса относительно действий и заявлений России по корейскому вопросу. 30 июня Лассельс посетил начальника Азиатского департамента МИДа графа Капниста и ознакомил его с запросом Лондона. Капнист был изумлен до крайности, поскольку ничего подобного он не слыхал ни от посланника Китая в России Сюй Цзинчена, с которым встречался буквально два часа тому назад, ни от самого посланника Кассини. Граф заверил сэра Лассельса, что подобного заявления в действительности не существует и что правительство России не имеет намерения участвовать в осуществлении планов, направленных против Японии или Китая. В конце аудиенции он добавил, что это, скорее всего, ложные слухи, которые распространяет Ли Хунчжан, дабы втянуть правительство Англии в конфликт на Дальнем Востоке.

Однако О'Коннору были даны соответствующие указания о возможной роли Англии в разрешении ситуации. Во встрече с главой цзунлиямыня посланник заявил, что, если Китай согласится на проведение реформ в Корее, Англия, скорее всего, сможет убедить Японию вывести войска. Ему ответили, что реформы в принципе возможны, если это не повредит престижу и внутреннему устройству Китая. Об этом немедленно было сообщено посланнику Пэджэту, который встретился с Муцу и известил последнего о том, что Китай готов вести переговоры о реформах в Корее при условии сохранения ее вассальной зависимости от Китая. Дав тем самым Муцу неубиенный козырь: «Поскольку Япония не считает необходимым обсуждать вопрос о независимости Кореи, Китай также не должен ставить на обсуждение вопрос о вассальной зависимости Кореи от Китая… Вопрос о выводе войск должен быть рассмотрен в начале переговоров. Императорское правительство требует равноправного с Китаем положения в Корее, как в политическом, так и в торговом отношении».

Заметим на полях: японцы первыми решили использовать мировое общественное мнение в собственных интересах. 1 июля по прямому указанию Муцу японский посланник в Лондоне виконт Аоки Сюдзо дал интервью агентству «Рейтер», которое попало в российские газеты двумя днями позже. В интервью отмечалось, что настоящее разногласие Китая с Японией есть борьба прогресса, представителем которого является Япония, с реакционным консерватизмом, олицетворяемым Китаем. Япония не отступит от исполнения долга, невзирая на препятствие, делаемое Китаем, чтобы загородить Японии дорогу. Независимо от вопроса необходимых реформ японское правительство намерено отстаивать во всех отношениях свои права в Корее, покровительствуя всеми силами неприкосновенности корейского королевства. Переговоры между сторонами еще продолжаются, но Япония решительно будет настаивать на выполнении необходимых административных реформ в Корее. Английское общественное мнение, безусловно, было за прогресс. Активная пропаганда японской позиции не прекращалась и во время войны. Много шума в США наделала статья японского посланника Курино Синтиро, опубликованная в октябрьском номере за 1894 год «North American Revue». В статье утверждалось, что в японо-китайской войне столкнулись силы современной цивилизации в лице Японии и сила инерции китайского консерватизма. Американцы конечно были на стороне прогресса! Браво, Япония!

Английский посланник, обсуждавший все свои действия с цзунлиямынем, не учел того важного обстоятельства, что китайское министерство иностранных дел ничего не будет решать без учета мнения Ли Хунчжана. А его мнение относительно реформ было однозначным, о чем он и сообщил в ответ на запрос цзунлиямыня относительно предложений английского посланника. Сановник по делам Севера ответил, что ни английский посланник, ни чиновники в Пекине не отдают себе отчета в значении того, что называется реформами внутреннего управления в Корее. Если это случится, Корея станет вассалом Японии. Условия русской стороны о создании трехсторонней комиссии по реформированию Кореи гораздо выгоднее, и принимать нужно именно их, а не предложения английского посланника. Активность англичанина Ли Хунчжан объяснял ревнивым отношениям к возможным успехам российской дипломатии.

Цзунлиямынь внял гласу разума — то есть указаниям сановника по делам Севера — и заявил английскому посланнику, что возможность реформ в Корее может быть осуществлена только на основании трехсторонней комиссии — то есть по русским нотам. Сэр Николас был неприятно уязвлен.

И дело было не только в личных амбициях посла. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах Россия не должна была занять место ведущего политического партнера на Дальнем Востоке. Поскольку Англия считала, что это место занято ею, и уступать его не намеревалась. Поэтому посланник пробудился ото сна и начал активно действовать, причем эти действия сильно смахивали на суету, отнюдь не приличествующую дипломату Ее Величества.

Интенсивные переговоры в цзунлиямыне не прекращались ни на день. Все предложения английского посланника упирались в одно: японские войска уже стоят в Корее, по донесениям Юань Шикая, идет активная деятельность по подготовке смены корейского правительства, то есть всякие переговоры с Японией — если они еще возможны — могут начаться только после вывода войск. Ситуация оказалась патовой: любой следующий шаг посланника вел к неминуемому провалу миссии.

Доложив о складывающейся ситуации, О'Коннор запросил новых инструкций в Лондоне. Проблема состояла в том, что Англия была менее всех заинтересована в войне, от которой могла сильно пострадать английская торговля. Поэтому сохранение мира любой ценой вынуждало английского посланника к учету прежде всего интересов сильной стороны, то есть Японии. Предложения, которое посланник Англии делал цзунлиямыню, не принимались именно потому, что их выполнение однозначно работало на интересы Японии, и китайские чиновники это отлично понимали. То, что эти обстоятельства могут быть временными, то есть необходимыми для сохранения переговорного процесса, они не учитывали. Цзунлиямынь оправдывал свои действия просто: малейшая уступка Японии — начало конца Китая. Если англичанин этого не понимает — значит, нет смысла его слушать. Но сам-то англичанин так не считал!

Уже к 20 июля все его предложения были окончательно отвергнуты.

Следует отметить, что важность дальневосточных событий вышла на первый план в английской дипломатии еще в конце июня, когда стало известно о первом ультиматуме Муцу. Лорд Кимберли отставил все дела МИДа в пользу собственного участия в разрешении кризиса на Дальнем Востоке. И это сразу почувствовалось. О кризисе на Корейском полуострове заговорила пресса: агентство «Рейтер» активно освещало события на полуострове, и эти корреспонденции практически на следующий день попадали в российскую прессу. Газета «Владивосток» особенно внимательно следила за событиями у соседа, перепечатывая новости не только европейских, но и японских агентств. 10 июля «Владивосток» опубликовал телеграмму из Иокогамы: «Япония отказывается вывести свои войска из Кореи, разве по собственному почину. Война с Китаем неизбежна» (курсив мой. — М. К.)».