Король решает не всё - Остин Марс

— Я в курсе, — фыркнула Вера, погладила пальцами листок, с этой стороны чистый, а с другой стороны — с печатью министра Шена.

«Сделаем вид, что это всё, что я вспомнила. Об остальном я спрошу господина министра, а не тебя, Двейн, а то ты у нас слишком шустро бегаешь.»

— Я вообще-то пришел сказать, что завтра могу отправить вас на рынок, — смущенно сказал Двейн, Вера недоверчиво улыбнулась:

— Господин министр очухался?

— Частично, — повел бровями Двейн, — доктор обещал завтра утром снять часть повязок и фиксаторов, он сможет говорить и ненадолго вставать, этого достаточно, чтобы я не был привязан к базе. Я смогу набрать группу из тех, кто более-менее в порядке, и повести вас на рынок на пару часов.

— Отлично, — улыбнулась Вера, откапывая из залежей чертежей сложенный листик с информацией по своим заказам. — А кто меня поведет, Барт?

— Нет, Барт отстранен, — качнул головой парень, — и даже просто увидеться с вами он вряд ли придет, он даже на обед в столовую не ходит, у него времени нет.

— Печаль-грусть, — вздохнула Вероника, разводя руками. — А кто?

— Артур, — недовольно ответил Двейн, — он, может быть, не лучший компаньон, но зато отличный специалист, с ним вы будете в безопасности.

— Пусть будет Артур, — махнула рукой Вера.

— Какие места вы хотите посетить? — он посмотрел на листок в её руках, Вера развернула и стала перечислять:

— Те же лавки механиков, что и в прошлый раз — мне надо забрать заказы. Потом лавку пряностей, там мне хозяин кое-что обещал. И ещё я хочу прогуляться по цыньянским рядам, просто так, из любопытства.

— Я бы вам не советовал, — осторожно сказал Двейн, Вера приподняла брови, ожидая продолжения, но он мялся и медлил, по его лицу было видно, что он мечтает, чтобы господин министр скорее выздоровел и вел такие беседы самостоятельно.

— Почему? — наконец не выдержала Вера.

— Потому что вы… — он зажмурился, опуская голову с неимоверной досадой, глубоко вдохнул и тихо сказал, — похожи на полукровку, там таких не любят.

— В смысле? — не поняла Вероника.

— Простите, — ещё сильнее смутился парень, — давайте вы спросите об этом господина, когда он поправится? Я не знаю… и могу сказать что-то не то.

— Так, подожди, — взялась за висок Вера, — если тебе не нравится слово «полукровка», то можешь расслабиться — во мне минимум четыре национальности, и там, откуда я родом, почти все такие, это норма. — Двейн поднял на неё удивленный взгляд, Вера улыбнулась, — и господин министр рассказывал мне про сложную ситуацию со смешанными браками на восточных границах, так что тут ты меня тоже не удивишь. Меня больше интересует вопрос, каким боком я к этому отношусь?

— Вы просто похожи, — неохотно ответил Двейн, — у вас очень черные волосы, в Карне таких не бывает. И черты лица, которые часто встречаются у цыньянских аристократов — форма подбородка, губ, носа, скул… но при этом — карнские глаза и белая кожа.

— И? — всё ещё непонимающе развела руками Вероника, — ну допустим, я полукровка. Так их же полно и без меня, они что, на рынок не ходят?

— Дело не в этом, — опять замялся парень. — Понимаете… в Империи благородные семьи блюдут чистоту крови тысячелетиями, там было много войн и революций, в результате которых менялись императоры, но правящие фамилии оставались те же. Аристократия — почти отдельная раса, там генеалогические цепочки записаны и просчитаны на десятки поколений во все стороны, из-за этого благородные даже внешне выглядят непохожими на простолюдинов, у них особая форма черепа, более узкое лицо, там… много отличий. Аристократ в толпе простолюдинов не затеряется. А вы похожи именно на аристократку. А полукровки-аристократы не одобряются куда сильнее, чем простолюдины, потому что они не просто полукровки, но и скорее всего, бастарды, а это вдвойне презирается. И в результате получается такая картина, — он нервно переплел пальцы, смущенно опустил глаза, — вы, выглядя так, как вы выглядите, и имея рядом охранника-мага, пойдете тратить большие суммы денег и говорить на чистейшем, очень богатом цыньянском языке. Все подумают, что вы — дочь цыньянского аристократа от белой женщины, которую он, вопреки традициям и морали, взял в дом, дал образование, да ещё и содержит, выдавая деньги на расходы. — Двейн медленно вдохнул полные легкие и поднял глаза на Веру, шепотом выдыхая: — Поверьте мне, на вас будут литься такие реки презрения, отвращения и скрытой зависти, что никакие чудеса восточных рядов этого не стоят.

Вера впечатленно приподняла брови, помолчала, потом спросила:

— А ты там был?

— Да, — немного удивленно кивнул парень, — а что?

Вера косо усмехнулась и склонила голову на бок:

— Зеркало дать?

Он быстро глянул на неё и сразу же опустил глаза, ощутимо напрягся, даже напружинился, как будто вот-вот сорвется с места. Вероника мягко улыбнулась и чуть насмешливо попросила:

— Только не надо, пожалуйста, кланяться и убегать, ладно? А то, я смотрю, это министерский ответ на любой неудобный вопрос, я тоже, наверное, начну так делать. А что? Удобно. В любой непонятной ситуации — кланяйся и уходи. Вот, например, представим картину, — она выпрямилась и потерла руки, делая хитренькие глазки, Двейн чуть расслабился и даже улыбнулся, Вера вдохновенно повела в воздухе пальцами: — Ночь, стеллажи с книгами, на полу кругом стоят свечи, в центре круга сидит господин министр с огромными махаоновыми крылышками. Представил? — Двейн кивнул, заинтригованно давя лыбу. Вера сделала важную физиономию: — И тут заходит кто-то. И говорит: «Господин министр, что вы делаете в библиотеке в три часа ночи в костюме бабочки?». — Двейн прижал кулак к губам, пытаясь задавить смех, Вера выпрямилась, изображая сурового министра. — Что делать? А всё просто, изобретать ничего не надо. Встал, выпрямился, посмотрел на спрашивающего как на идиота, молча поклонился и вышел. Всё. — Она развела руками: — И что? Стоишь как дебил, смотришь на удаляющиеся крылышки и думаешь, — она медленно приподняла плечи и развела руками: — Ну ладно.

Двейн тихо рассмеялся, закрывая лицо руками, Вера с довольным видом качалась на кресле, потом откинулась на спинку и стала вертеть в пальцах карандаш.

— Ладно, в моем мире не принято расспрашивать о семье, так что не хочешь — не говори. Мне просто кажется, что ты преувеличиваешь.

— Я не преувеличиваю, — качнул головой Двейн, опять исполняясь серьёзности, — я — другое дело… — он глубоко вдохнул, как будто собираясь разразиться аргументами, но замялся и выдохнул, опуская плечи. Поднял на Веру испытывающий взгляд и как-то совсем неофициально усмехнулся: — Как вы догадались?

— Ты же сам сказал, — пожала плечами Вероника. — Я видела много цыньянцев на рынке и в лагере Тонга, видела самого Тонга. Этого достаточно, чтобы заметить, что вы с господином министром высоковаты для цыньянцев, они все маленькие, даже солдаты, — она задумчиво посмотрела на карандаш в своей руке, опять подняла глаза и чуть улыбнулась Двейну, — и кожа у вас светлее. Но когда ты сказал про форму лица, я вспомнила Тонга и ещё парочку виденных на рынке богачей, сложила два и два… ну, ты понял. У тебя же есть зеркало.