Серебряное небо - Мэри Каммингс

Вместо того чтобы взять их, дядя Мартин внезапно схватил ее за запястье и неистово пожал.

— Ты… ты… — казалось, он сейчас разрыдается, — ты… понимаешь… — запнулся и вместо продолжения фразы сжал ей плечо и потряс.

Лесли стало неловко — она не любила чувствительных сцен.

— Ну, теперь, я думаю, для ваших кабанов лафа закончилась, — сказала она, пытаясь перевести все дело в шутку.

— Да… да, конечно! — к старику наконец вернулся дар речи. Рукой с зажатой в ней винтовкой он обхватил Лесли за плечи и притянул к себе, разворачивая лицом к гостям, второй рукой вскинул стакан с самогоном.

— Я предлагаю выпить за женщину, которую когда-то занес в наш поселок счастливый случай, благодаря которой я поверил, что, как бы ни был плох наш мир, в нем есть хорошие люди — хорошие люди, понимаете?! Словом, за мисс Аптекаря, за Лесли! — от души глотнул из стакана.

— Эй, ты бы ее не тискал так, а то ее мужик тебе морду набьет! — ехидно заметил с дальнего конца стола другой старик — худой и жилистый.

Лесли снова поймала взгляд Джедая — теперь в нем было веселое восхищение, в глазах и так и читалось: «Ну ты даешь!» А чего «даешь»-то — сам ведь предложил!

— Ладно-ладно, поговори у меня, — не смутился дядя Мартин. — Тебе-то такую хорошенькую девушку обнять точно не светит! — но Лесли все же отпустил, и она смогла потихоньку пробраться к своему месту.

На десерт был тот самый тыквенный пирог, о котором днем говорили женщины, и сладкий пудинг с ягодами. Лесли, сытая под завязку, попробовала лишь по крошечке и того и другого, зато Джедай, известный сластена, легко справился с куском пирога, которого хватило бы на двоих.

Чувствовалось, что ужин подходит к концу. Джимми уже поклевывал носом, пока, наконец, Лидия, обняв за плечи, не увела его из комнаты.

Несколько гостей встали и потянулись к выходу. Дядя Мартин спал прямо за столом, положив голову на руку, в другой руке он мертвой хваткой сжимал винтовку.

Вернувшись, Лидия подошла к ним с Джедаем, коснулась его плеча.

— Вы уже доели? Пойдемте, я вам покажу вашу комнату.

Вслед за ней они прошли по коридору. Отворив последнюю дверь, Лидия повела рукой, сказала с гордостью:

— Вот, пожалуйста.

Гордиться и вправду было чем. Кровать занимала чуть ли не полкомнаты — огромная, с резной спинкой и толстым матрацем, покрытым белоснежной простыней. Сверху лежали две подушки и одеяло в пододеяльнике с вышитыми на нем лиловыми цветами.

Одно на двоих.

Замешательство длилось лишь секунду.

— Спасибо, — улыбнулась Лесли. — Просто царское ложе!

— Ты занимай кровать, а я лягу на полу, — сказал Джедай, едва за хозяйкой закрылась дверь.

Лесли пожала плечами.

— Как хочешь. На кровати, правда, места и на двоих хватит, но я понимаю, я давно заметила…

— Что ты заметила? — перебил он.

— Что я тебе… ну… — замялась она, — вроде как неприятна, что ли.

— Чего? — он вытаращился на нее так, будто ушам своим не верил. — С чего это ты можешь мне быть неприятна?!

— А я почем знаю! Но ты со мной даже под одним тентом спать не хочешь, шалаши эти свои строишь.

— Просто я мужчина, ты — женщина, молодая, красивая…

— Ты что, боишься с собой не совладать? — фыркнула Лесли. — Или просто рядом со мной плохо спится?

— Можно сказать и так, — сердито буркнул Джедай.

Весь их разговор — чем дальше, тем больше — казался ей совершенно нелепым. Может, это на него так самогон подействовал?

— Ладно, — отмахнулась она, — давай об этом завтра поговорим. Ты как знаешь, а я спать хочу, — сняв свитер, повесила его на спинку кровати.

Ей следовало бы лучше помнить, что если уж Джедай завелся, то уймется он не скоро.

— Вот-вот, ты при мне раздеваешься так, будто я вообще пустое место, — заявил он обличающим тоном. — И купаешься нагишом! Ты что, считаешь, что я из дерева сделан?!

Его слова заставили Лесли застыть на месте как была, с полуснятыми штанами. А ведь и правда, пока Джедай ничего не соображал, она спокойно раздевалась при нем, мылась, купалась… и по привычке продолжала делать это и после его «пробуждения». Как-то и в голову не приходило вести себя иначе!

Разумеется, говорить ему, что он прав, она не собиралась, вместо этого бросила через плечо:

— Погаси свет — я хочу раздеться и лечь.

Через секунду свет оставленной Лидией масляной лампы погас. Лесли сняла штаны, повесила их на спинку кровати и наконец-то нырнула под одеяло.

Боже, какое удовольствие! Мягкий матрас, прохладная простыня, ощущение, что она чистая-чистая… Сунув под подушку маленький нож, который она обычно носила за поясом, Лесли потянулась, поерзала спиной по матрасу.

Джедай шуршал одеждой, раздеваясь. Еще минута — и кровать вздрогнула; Лесли беззвучно ухмыльнулась — вот она, мужская непоследовательность: после всех громких слов он предпочел все же спать на матрасе, а не на домотканом коврике на полу.

— Эй! — позвал он. — Спокойной ночи. И ты… это… не сердись.

— Ты тоже, — выпростав из-под одеяла руку, Лесли похлопала его по плечу. — И… спасибо тебе.

— За что?

— Меня давно уже никто красивой не называл.

В самом деле: «красавица», «принцесса» — все это осталось в прошлом, там же, где и Джерико. А теперь — загорелое лицо, кое-как обрезанные ножом волосы, мелкие шрамы на руках — не всегда убережешься от колючки или от выскочившего из костра уголька; еще один, побольше, у ключицы — след ножевого удара…

— Ты что, ты очень красивая! — сказал Джедай серьезно. — И глаза у тебя интересные: вроде коричневые, а иногда зеленоватые, и в них золотые искорки…

Смотри-ка ты, прямо поэт! Лесли в темноте улыбнулась — приятно, когда тебе такое говорят, пусть даже не всерьез! Она подождала еще комплиментов, не дождалась и собиралась уже повернуться на другой бок…

— Если я попытаюсь тебя сейчас обнять — ты меня сразу прирежешь или только руки переломаешь? — спросил Джедай тихо, словно бы в шутку, но некое женское внутреннее чутье заставило ее понять, что это вовсе не шутка.

Тело мгновенно напряглось, рука метнулась к ножу — и остановилась.

«Это Джедай, всего лишь Джедай, — напомнила она самой себе. — И он не сделает мне ничего плохого!»

В том, что он не станет настаивать и тем более не попытается взять ее силой, Лесли не сомневалась. Выбор был за ней, и сердце колотилось — может быть, именно поэтому так не хотелось говорить «нет»…

— Вот еще — буду я пачкать кровью такое красивое белье! — ответила она так же тихо и вроде бы шутливо, надеясь, что Джедай не почувствует, как у нее внезапно пересохло в горле.