Избранница герцога - Элоиза Джеймс

— Ты был всем для меня тогда, Гидеон, — призналась Элинор. Она говорила правду. Но почему же теперь она не чувствует той страсти, не радуется тому, что он рядом с ней? Она верила, что ее любовь неизменна и вечна. Только такой может быть настоящая любовь.

Шекспир сказал, что истинная любовь не может зависеть от течения дней и недель. Она не исчезает со временем. Элинор до сих пор верила в ту свою первую любовь. И все же где она теперь? Куда девались ее прежние чувства?

Гидеон вдруг с силой сжал ее руку.

— Я понял это, и потому я здесь вопреки всем правилам приличия. Еще целый год мы не сможем, открыто появиться вдвоем, объявить о своей помолвке. Я не могу нарушить мой траур по Аде, не могу запятнать свою честь и память о ней. Но я не могу позволить тебе выйти за Вильерса, зная, что ты любишь меня. Поэтому я и приехал, пусть даже на одну ночь.

— Ты уверен, что по-прежнему любишь меня? Все ли в порядке с твоими чувствами? Прошло несколько лет.

— Я чувствую так, словно мы расстались только вчера, — заверил ее Гидеон. — Я тяготился моим браком, уже в первый год я начал вспоминать о тебе, Элинор. Вспоминал, как ты дрожала, когда я целовал тебя, как просила целовать тебя еще и еще. Вспоминал, как ты позволила мне...

— Довольно, я поняла тебя, — сказала Элинор и, высвободив свои руки из его рук, Сложила их на коленях.

— Я не должен был этого говорить, — опомнился он. — Надо сдерживать свои чувства, пока не закончится траур.

Она чувствовала себя так, словно тень прошлой Элинор находится с ними рядом. Той Элинор, которая готова смеяться и плакать, бросаться Гидеону на грудь, обнимая его за плечи.

— Теперь ты понимаешь, почему я оставил тебя ради Ады? — спросил он, взял ее руки и поднес их к губам.

— Нет, — сказала Элинор. — Нет!

Та, другая Элинор хотела, чтобы он целовал ее ладони. Она готова была решиться на что-то безумное — сорвать его шейный платок, например, и поцеловать его стройную шею.

Но нынешняя Элинор упрямо сжала губы.

— Тогда я объясню снова, — сказал Гидеон. — Я не понимал тогда, что ты мне необходима, как воздух, что я не могу без тебя жить. Я думал, что испытываю простое влечение, которое могу побороть. Но без тебя я весь обмяк, словно из меня выпили всю кровь. Я казался себе жалким, не узнавал себя.

— И ты ни разу не заговорил со мной об этом, а ведь мы виделись столько, раз после твоей свадьбы!

— Я говорил об этом с Адой...

— Что? Нет... это немыслимо.

— Она понимала меня. Я стал говорить с ней об этом, когда заметил, что она не испытывает интереса к супружеским отношениям, — пояснил Гидеон. — Воля моего отца пагубно отозвалась и на этой бедняжке.

— У вас не было близости?

— Всего несколько раз, и то в самом начале. После этого она начала кашлять. Ее тяготили супружеские радости. Я рассказывал ей, как ты хотела меня, как хорошо нам было вдвоем.

Элинор с трудом перевела дыхание.

— Я польщена... я даже вообразить не могла ничего подобного.

— В мире найдется не много женщин, таких как ты, — заверил ее Гидеон. — Тебе известно, что ты настоящее сокровище, Элинор? Я едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя. Я хотел бы взять тебя на руки и уложить на эту постель. Но это был бы неподобающий поступок. Ты согласна?

— Да, пожалуй, — ответила она, придя в изумление.

— Чем больше я смотрю на тебя, тем громче во мне говорит голос долга и чести, — продолжил он. — Впрочем, если бы я сейчас и нарушил правила, это было бы в порядке вещей. Ведь Ада все знала о нас...

— Не надо, прошу тебя, — твердо сказала Элинор. — Тебе пора уходить, Гидеон, и готовиться к завтрашнему путешествию к тетушке Ады.

— Но я непременно вернусь за тобой, — пообещал он голосом, полным томления. — Ты не можешь оставаться здесь с этим Вильерсом.

— Я гощу у Лизетт, а не у него.

— Я видел, как он смотрит на тебя.

— Он женится на Лизетт, — успокоила его Элинор.

Гидеон презрительно фыркнул.

— Наконец-то он напоролся на отказ у леди,— с гордостью произнес он. — Придется ему обойтись без тебя, Элинор.

— Как я уже говорила, он женится на Лизетт, — сказала она, направившись к двери. — Мне действительно пора ложиться спать, Гидеон, день выдался трудный, я очень устала.

— Я хотел бы поцеловать тебя, но не стану этого делать. Боюсь, что не смогу остановиться. Я мужчина и должен нести ответственность за нас обоих.

Элинор судорожно сглотнула.

— Ты прав, — произнесла она без особого энтузиазма, открывая дверь.

Боже, она мечтала об этом годами, он наклонился к ней и приблизил губы к ее губам.

— Попроси меня, Элинор, и я останусь, — прошептал он. — Только попроси.

Та, прошлая Элинор непременно так бы и сделала. Она попросила бы. И она разожгла бы до неба костер его страсти.

Но сейчас Элинор осталась совершенно спокойной. Гидеон показался ей слишком, приторным и пассивным.

— Не сегодня, — ответила она, при этом голос ее дрогнул. — Так поступать не следует, ты был совершенно прав.

Она затворила за ним дверь и тут же вынуждена была снова открыть ее под напором его руки.

— Я все-таки не решаюсь оставить тебя здесь с Вильерсом и его бастардами, — сказал он.

— Я здесь в гостях у Лизетт, — напомнила ему Элинор!

— Надолго?

— Хочу побыть здесь еще несколько дней, — ответила она.

— Я вернусь сюда за тобой, — пообещал он. — Вернусь и увезу тебя с собой в Лондон.

— Но тогда все догадаются...

— Я люблю тебя, — напомнил он. — Хочу, чтобы все об этом знали. Пусть осуждают, лишь бы ты была рядом со мной.

— Ну и прекрасно, — произнесла Элинор. Она закрыла за ним дверь и прислонилась к ней с обратной стороны. — Прекрасно, — повторила она без особого энтузиазма.

Ноул-Хаус, загородная резиденция герцога Гилнера

20 июня 1784 года

— Кто-нибудь должен подыскать место для тайников с сокровищами, чтобы мы могли начать игру с детьми, — сказала Лизетт и обратилась к Элинор: — Почему бы тебе, не заняться этим? Их надо закладывать на природе, а заодно ты могла бы отлично выгулять свое толстое чудовище с черным носом. Мне нужно четыре места, чтобы запрятать какую-нибудь чепуху — куриное яйцо, например. А вечером я напишу подсказки для маленьких сыщиков.

— Похоже, собирается дождь, — заметил Вильерс.

— Тогда отправляйся с ней — будешь держать зонт, — сказала Лизетт, повернувшись к матери Элинор: — Могу я попросить вас...