Лесная колдунья - Галина Гордиенко

Василиса поежилась, представив, каково бедному дяде Жене видеть ее и каждый день опасаться разоблачения.

Впрочем, нет, Василиса бы почувствовала его страх! Дядя Женя ни о чем не подозревает, и слава богу. Да и откуда бы Кириллу — случайный знакомый! — знать, что мы родственники?

И все же, все же…

Василиса подошла к столу дежурной медсестры и невольно улыбнулась, до того увлеченно Лидия Николаевна читала какой-то любовный рассказ в толстом женском журнале. Она даже не заметила приближения Василисы, маленькая Лелька так же читала свои девчоночьи книжки, не достучаться, не докричаться…

Василиса покашляла. Дождалась, когда медсестра подняла на нее затуманенный взгляд, и спросила:

— Лидия Николаевна, а к Кириллу мама редко приходит?

— Мама? — Медсестра непонимающе моргнула.

— Да, мама. Мама Кирилла Рокотова. Из первой палаты.

— Мама, мама, мама… — Лидия Николаевна зачем-то закрыла журнал, заложив его какой-то бумажкой, и уже осознанно посмотрела на Василису. — Его мама, Васенька, ходит сюда как на работу, еще ни дня не пропустила. Вы с ней не сталкивались, потому что она обычно прибегает рано утром и под вечер, а то и ближе к ночи, она же не пенсионерка…

Василиса озадаченно сдвинула брови, только сейчас осознав — она в самом деле ни разу не встретилась в больнице с матерью Кирилла. А ведь бывала здесь ежедневно…

— Я никогда ее не видела, — пробормотала Василиса. — Как странно…

— Гм-м-м… — Лидия Николаевна явно смутилась и с преувеличенным нетерпением затеребила журнал. — Понимаешь, детка…

— Да?

— Мне кажется, мать Кирилла просто боялась с тобой встретиться…

?!

— Кирилл умирал, — неловко пояснила Лидия Николаевна, отводя глаза, — и она знала, что из-за тебя. Знала, что сын вступился в парке за какую-то девчонку, связался с законченным бандитом, да еще и вооруженным, ей в милиции сказали — этот негодяй числился в розыске, он самый настоящий убийца…

— Но ведь…

— Я-то не сомневаюсь, что ты ни при чем, это просто судьба. Но и ее пойми — каково бедняжке было видеть тебя, здоровую и невредимую, когда единственного сына врачи почти похоронили…

— Я… не знала, — виновато пролепетала Василиса.

— Сейчас-то все по-другому, — добродушно усмехнулась Лидия Николаевна. — Сейчас она и днем забегать стала и не звонит, чтобы спросить, ушла ли ты…

Василису бросило в жар, она никогда не смотрела на события с точки зрения матери Кирилла. А ведь действительно…

Девушка облизала вдруг пересохшие губы — как же ее должна ненавидеть эта несчастная женщина, мама Кирилла, страшно представить! — и сипло пробормотала:

— Значит, она бывает здесь ежедневно, и не раз…

— Точно.

— А… в выходные?

— Ну-у, в выходные по-разному. — Лидия Николаевна пожала плечами. — Иногда раза два успевает навестить, а то и три. Вон, в семь утра завтраком Кирилла кормила, кашу рисовую с собой привезла, с изюмом и черносливом.

— А сегодня… она больше не приедет?

— Почему? Обещала к обеду быть. Куриный бульон дома приготовит, да и привезет свеженький, самое милое дело — после болезни…

— А когда, когда она обещала приехать?

— Да откуда же мне знать? День, он длинный…

— Спасибо.

Василиса погрустнела — не ждать же маму Кирилла до вечера? Тетя Катя не любит, когда опаздывают к обеду, а по выходным особенно. Она даже стол сервирует празднично — скатерть стелет льняную, с ручной вышивкой, фарфор достает из серванта японский, тонкий-тонкий, почти прозрачный, вазу ставит с живыми цветами, обычно с хризантемами или желтыми розами…

Василисе повезло. Она не успела далеко отойти от стола, когда Лидия Николаевна вернула ее громким шепотом:

— Да вот же она, мать Рокотова, слышишь, Васенька? Вон, с лестницы выворачивает, с авоськой красной, субтильная такая дамочка…

Василиса снова сидела в беседке, ее трясло от волнения, девушка глаз не спускала с крыльца — в любую секунду могла появиться мать Кирилла.

Вспоминая разговор с ней, Василиса краснела от неловкости: она в жизни не изъяснялась настолько бестолково!

Набросилась на Ольгу Яковлевну как дикарь последний. Лепетала что-то несуразное о собственной вине, о Кирилле, его несправедливости, предвзятости, о несчастном дяде Жене, которого только что третировал собственный сын, а сам он — прекрасный, добрый, по-настоящему хороший человек, уж Василиса-то его знает…

Василиса по-детски хватала за руки ошеломленную ее натиском Ольгу Яковлевну, тяжелая сумка мешала, там что-то противно звякало, она больно била по ногам.

Наконец женщине удалось оттеснить взволнованную Василису к единственной кушетке в коридоре. Ольга Яковлевна со вздохом облегчения избавилась от сумки и почти упала на скамью, усадив рядом и девушку. И потребовала более внятных объяснений.

Василиса откровенно разглядывала Ольгу Яковлевну — они совершенно не походили, мать и сын! — и возмущенно пересказывала недавний разговор с Кириллом. Ну не могла она поверить, что дядя Женя бросил на произвол судьбы молоденькую девушку с ребенком, он и чужим бы помог, Василиса не сомневалась.

Ольга Яковлевна слушала внимательно. Простенькое ее личико то бледнело, то покрывалось рваными красными пятнами, над верхней губой появились мелкие капельки пота, женщина нервно смахивала их ладонью, светлые карие глаза смотрели на Василису устало и как-то обреченно.

Ольга Яковлевна ни разу не перебила. Ни словом не уточнила путаный рассказ Василисы, не задала ни единого вопроса. Только лицо еще больше осунулось и постарело, а волосы, туго стянутые в небольшой пучок на затылке, потускнели, вдруг стала заметнее седина.

— Вот оно что, — убито прошептала Ольга Яковлевна, слепо глядя на Василису. — Не зря говорят — благими намерениями вымощена дорога в ад…

— Вы о чем?

— О своем, детка. Только о своем.

— Но вы меня поняли?

— Да.

— Кирилл…

— Я сегодня же с ним поговорю. Прямо сейчас.

— И вы…

— Не волнуйся, — Ольга Яковлевна сморгнула выступившие слезы, — все будет в порядке.

— Дядя Женя…

— Ты права — он хороший, твой дядя Женя. Это я во всем виновата, одна. А Женя помогал нам с Кириллом всегда. Даже когда его семья по-настоящему нуждалась — уж очень времена были непростые, — он о нас с Кирюшей не забывал.

— Но почему Кирилл ничего не знает?

— Ну… — Ольга Яковлевна пожала плечами, — я как-то стеснялась об этом открыто говорить, считала — и так все ясно. Ведь сама я никогда не заработала бы на квартиру в Питере, сколько там платят бухгалтеру в небольшом городке — копейки… — Она вытащила из сумки отглаженный носовой платок, свернутый аккуратным квадратиком, и старательно высморкалась. — Понятно — помогал он. Правда, и я без дела не сидела — и полы в подъездах вечерами мыла, и дворником зимой подрабатывала. Снег лопатой разгребала, перекидала его за свою жизнь столько, до сих пор все косточки в непогоду ноют, суставы никуда, в старуху совсем превратилась, столько лет работала на износ…