Ужас на крыльях ночи - Дарья Донцова

– Езжай в больницу на Зеленом бульваре, – приказал Федор. – Даниша туда «Скорая» повезла, я у нее на хвосте.

Из моего мобильного послышался звук сирены, а затем недовольный голос Федора:

– Вот народ! Неужели не понятно – если сижу на бампере у машины реанимации, значит, в ней кто-то из близких. Зачем вперед пропихиваться?

– Что с врачом случилось? – спросила я.

– Похоже на попытку суицида, – объяснил Леонов. – Вовремя мы с соседом дверь снесли. Я тебя полчаса подождал и наверх пошел. Гляжу – у квартиры Даниша мужик топчется. Я хотел на звонок нажать, а он говорит: «Минут пятнадцать звоню, чтобы Олег открыл, и без толку. У меня на кухне с потолка течет! Почему Даниш не отпирает? Он точно дома – час назад что-то тяжелое уронил, у меня аж люстра закачалась. А потом вода закапала». Ну, я и выбил дверь.

– Незаконное проникновение в жилище, совершенное против желания проживающего в нем лица, наказуемо, – заявила я. – Даниш может на тебя в суд подать.

– Он нам с соседом жизнью обязан! – вспылил Федор. – А еще своей неаккуратности. В ванной в раковине лежало махровое полотенце, а кран был открыт. Тряпка закрыла сток… Дальше можно не объяснять. Сам Даниш на полу в спальне в бессознательном состоянии валялся. По всему видно, что он решил покончить с собой. Аптечка находилась в той же комнате, в секретере. Ящик с лекарствами на ковре валялся, медикаменты из него высыпались. Думаю, Олега Ивановича что-то здорово расстроило, он впал в панику, на пике эмоций выдернул ящик, все расшвырял, потом наглотался разных препаратов. На кухне нашли почти пустую бутылку из-под виски, два стакана. У Даниша гость был, небось он ему плохую весть принес. Слышимость в доме прекрасная, сосед сказал: «В районе пяти утра к Олегу кто-то пришел – ему в дверь звонили. И я проснулся. Вскоре над головой шаги раздались, потом тихо стало, я снова заснул. Опять меня разбудил грохот, затем вода полилась. Олег вообще-то человек тихий, не шумит, вечеринок не устраивает, на работе все время пропадает, впервые такое случилось». Похоже, Даниш визитера проводил, квартиру изнутри запер и решил умереть. Хорошо, что я дверь выбил. И повезло мужику, что его сосед врач-токсиколог. Пока «Скорая» ехала, он приволок лекарства, начал уколы делать, желудок промывать. Когда владельца центра в больницу повезли, он уже глаза открыл. Черт! Куда лезешь, дебил!

Из сотового понеслись частые гудки, я поставила трубку в держатель на торпеде и перестроилась в левый ряд.

* * *

В палату к Данишу мы попали лишь через несколько часов.

– Это вы меня сюда доставили? – тихо осведомился Олег Иванович, глядя на Федора. – Спасибо. Полиция, да? Зачем я вам понадобился? Почему ко мне утром пришли? Но очень хорошо, что пришли. Арестуйте его. Он сумасшедший! Псих! Врач в этой больнице идиот, считает, я собирался покончить жизнь самоубийством. Нет, конечно! Это он решил меня убить. Совсем умом тронулся. Мне и раньше казалось, что он нестабилен, но теперь, когда он вчера умер, решил меня в могилу отправить. Он что-то в виски подбросил, бутылку с собой принес. Не успел уйти, когда мне дурно стало – голова закружилась, затошнило. Я в ванную пошел, холодной водой умылся, но туман в башке только сгустился.

– Вы бросили полотенце в раковину, а кран не закрыли, вода к соседу потекла, – пробормотал Федор. – Вот так иногда жизнь может спасти обычная небрежность.

– Помню только, как голову под кран сунул, – вздохнул Даниш. – Потом – провал. Очнулся в спальне, понял, что мне совсем плохо. Надо было в «Скорую» звонить, а я, как дурак, полез за лекарствами. Не удержался на ногах, упал, уронил все… Последнее, что помню, я подумал: «Ну и грохот, всех соседей разбужу». А потом очнулся в палате.

Я села на табуретку в изголовье потерпевшего.

– Олег Иванович, вы подозреваете какого-то человека в попытке отравления?

– Да, – кивнул Даниш, – я уже объяснил, как дело обстояло.

– Вам вроде добавили в спиртное некий препарат? – уточнил Леонов.

– Не вроде, а точно! – вспылил Даниш. – Не знаю, что он подмешал. Он с ума сошел, когда скончался.

Я попыталась разобраться в ситуации.

– А кто умер?

– Он! – снова повысил голос врач. – Вы чем меня слушаете? Он вчера рано утром умер. Я что, на китайском с вами говорю? Нет же, на русском!

Я вздохнула. Даниш постоянно повторяет местоимение «он». Но кто такой этот «он»?

– Ага, – кивнул Федор, – вчера он ушел на тот свет. А когда вас убить пытались?

– Он приехал сегодня около пяти утра. Найдите его! – потребовал Даниш. – Посадите в тюрьму!

Леонов сделал еще одну попытку разложить маразм по коробочкам.

– Но он же, по вашим словам, мертв.

– Не он, а его сын, – зашипел Олег Иванович. – Так и будете сидеть, ничего не делая? Он еще раз попытается! Он псих!

– И как его зовут? – вкрадчиво спросил Федор.

Даниш уставился на него.

– Ну же, Олег Иванович, – продолжил детектив, – если хотите, чтобы его поймали, надо назвать имя.

Мне вспомнился разговор Анны Тимофеевны и Олеси, который я подслушала, сидя в кустах возле террасы на участке Владыкиной.

– Тигр скончался? – спросила я. – Анна Тимофеевна думала, что он еще несколько месяцев продержится.

Даниш резко сел.

– Вы знаете? Откуда? Кто вам рассказал?

– Любая тайна рано или поздно становится явной, – философски изрек Федор и взглянул на меня.

– Жаль Тигра, – сказала я. – Умер совсем молодым, да?

– Семнадцать лет, – уточнил Олег Иванович, – уж как отец бился за него, а ничего не помогло. И, конечно, смерть Ирины Петровны оказалась для него ударом. Я понимал, что надежды нет. А Ирина…

Даниш снова лег.

– Она еще более безумная, чем он. Фанатичка. Я понимал, что только такие люди добиваются успеха, но мне иногда делалось страшно, когда на Владыкину смотрел и слушал ее. В Средние века ее бы на костре сожгли. Как ведьму.

Я изобразила растерянную улыбку.

– Олег Иванович, при чем тут Ирина Петровна? И вы? Чем болел Тигр?

– Прогерия, – ответил Даниш, – синдром Хадчинсона Гилфорда. Эту болезнь называют еще детской старостью. В мире зарегистрировано чуть более пятидесяти случаев. У малышей она вызывается генетической мутацией гена LMNA, кодирующего белки Ламин А. Ребенок начинает быстро дряхлеть, к десяти годам уже выглядит стариком. Средняя продолжительность жизни заболевших от семи до двадцати пяти лет. Известен только один случай, когда пациент справил сорок пятый день рождения. У большинства первые клинические признаки проявляются в два-три года, но бывает, что болезнь стартует у подростков. Тигр захворал в десять, правильный диагноз ему поставили в одиннадцать. А его отец…

Олег замолчал.

– Если мы узнаем правду, то арестуем преступника, и он не причинит вам вреда, – произнес Федор.