Одиночный Дозор - Акилле Кампаниле

Надо найти этот дом отдыха, или детский лагерь, или санаторий, где главная ведьма Москвы Юлия Хохленко приставляет к детям Темных Иных и куда наведываются высокоуровневые Темные маги, пугая персонал. А персонал-то набран не из Москвы – из регионов, чтобы не вызывать подозрение столичных Дозоров!

Это последнее, что Никита успевает сделать до того, как его возьмут дозорные Светлые, которые наверняка объявили Сурнина в розыск после исчезновения вместе с оборотнем и событий на Ваганьковском кладбище. Или дозорные Темные, которые охотятся за ним по той же причине и с не меньшим рвением.

Нет времени на объяснения со своими. Нет сил на драку с чужими. Никому не рассказать, что ты всем сердцем чувствуешь, что поступаешь правильно. Сердечный трепет для Дозоров не аргумент, аргумент для них – Великий Договор. А то, что он нарушен, – еще надо доказать.

Никита встал с кровати, оделся, сдвинул в сторону ширму у противоположной стены, где обнаружилась обычная дверь, и через однокомнатную квартиру вышел в подъезд. Казалось, что и сквозь толщу стен он расслышал, как упала на дно песочных часов последняя крупинка. Неспокойная золотая змейка разочарованно замерла на выпуклом стекле. В подъезде разом стало темнее, но Никита был уже внизу. Он навалился на дверь плечом и вышел в хмурое мартовское утро, неохотно разгоравшееся в той реальности, где переплелись в смертельном клубке добро и зло. Наверное, он согласился бы еще немного потерпеть резь в животе, только бы бабушка Картузова один разок, хотя бы на миг, вернула ему ощущение мира, в котором Тьмы не было совсем…

– Привет, Светлый.

Сурнин остановился как вкопанный, едва успев сойти с крыльца. Холодный ветер растрепал рваную одежду и с силой хлестнул по коже, заставив только что залеченную рану отозваться тусклой вспышкой боли.

Посреди двора, держа на поводке дрожащего Алексея Малявина, стоял Андрей Старков. Массивный строгий ошейник стягивал шею оборотня, заставляя жесткую шерсть смешно и беспомощно топорщиться над гравированными металлическими пластинами.

– Здорово, Темный, – сказал Никита и почти сочувственно кивнул бывшей звезде сериала «Одинокий волк».

Взгляд у Малявина был совершенно безумный, под носом виднелись следы запекшейся крови. При виде Никиты он непроизвольно дернулся и тут же осел. Андрей брезгливо поморщился, переложил поводок из правой руки в левую и внимательно осмотрел тонкую перчатку, которую оборотень едва не испортил, грубо рванувшись с привязи.

– От лица Дневного Дозора я уполномочен предъявить тебе обвинение в укрывательстве Темного Иного, совершившего деяние, которое могло нанести делу Тьмы существенный урон, – непререкаемым тоном объявил он.

И куда только делись обычная вальяжность и откровенное пренебрежение официальными формулировками, которыми так бравировал дозорный Андрей Старков.

– Никита Сурнин, я предлагаю тебе добровольно проследовать со мной в офис Дневного Дозора для дачи объяснений.

– Позже, Андрей, я спешу.

– Немедленно! – категорично предложил Темный маг и, дернув инфернальную тварь, вместе с ней шагнул в Сумрак.

Противостоять ему в Сумраке сейчас было равносильно самоубийству, оставаться на реальном слое – еще хуже, если учесть, с какой скоростью будет двигаться противник и какую силу обретут его заклятия.

Никита вздохнул и сделал шаг в тень. Погибать – так в родной стихии.

Первый слой. Никаких признаков Темного. Старков надеялся, что, шагнув следом в глубину Сумрака, раненый Светлый маг потеряет остатки сил, превратившись в легкую добычу. К сожалению, небезосновательно. Плотная, как театральный занавес, вторая тень облепила Никиту, обтекла со всех сторон и схлынула, едва не утащив в небытие. Он еле удержался на ногах.

– Почему? – шепотом спросил он у своего врага.

В царстве трех лун, опустившихся на исходе ночи к самому горизонту, гарцевал лоснящийся черный кентавр. Почти красивый, если бы не узловатые суставы, горбоносая, как у тапира, рожа, полированные рога и пурпурно-красные глаза, совсем не характерные для благородного существа, с детства знакомого по книжке «Мифы Древней Греции».

– Что почему? – переспросил кентавр.

На массивной цепи он удерживал косматого волка размером с теленка. Ошейник сверкнул острыми пиками встопорщенных пластин. Зверь оскалился, прижал уши. Помнится, когда Никита тащил Малявина через второй слой Сумрака, того немилосердно корежило. А сейчас – ничего. Вон как раздуло на дармовой черной магии, которой его накачал Старков.

– Почему Тьма, Андрей?

– Несвоевременный вопрос. Тебе не кажется?

Изо рта кентавра клубами вырывался то ли пар, то ли дым. Может быть, на третьем слое он становился огнедышащим? Жаль, не узнать.

– Другого раза у меня не будет.

Никита перевел выразительный взгляд с Темного дозорного на оборотня. Малявину уже было все равно, на кого бросаться. Старков выбил из него душу, растоптал жалкие остатки личности и зарядил слепой яростью. Волчище взрыкивал и привставал на задних лапах, не обращая внимания на ошейник, калечивший шею. В приоткрытой пасти пузырилась белая пена.

– Верно.

Хозяин склонился к волку и указал искореженной Сумраком дланью на Никиту, едва державшегося на ногах:

– Вот твое помилование стоит. Разорвешь Светлого дозорного, я подумаю, что можно сделать.

– Не верь, Леха, – посоветовал Сурнин. – Он хочет твоей смерти, чтобы концы в воду.

Но ничего не соображавший Малявин вздыбил шерсть и напружинился, изготавливаясь к прыжку. «Хороша многоходовка, – успел подумать Никита. – Спятивший Алексей Малявин сначала загрыз актрису, потом бегал по городу, чудил, под конец нарвался на Светлого дозорного, и они погибли в поединке. Оба! Андрей проследит».

– Никогда не играй в карты, – вдруг тихо сказал дымящий Тьмой кентавр, подмигнул Светлому Дозорному пурпурно-красным глазом и спустил волка с поводка.

Все-таки он ответил… Плохо, видимо, обстояли дела с задушевными разговорами в Дневном Дозоре. Ни с кем не пооткровенничаешь на такие темы. Ну что за дискредитация идей Темной стороны, в самом деле! В случае если дело получит серьезную огласку, все прихлебатели Тьмы и все сочувствующие и колеблющиеся узнают, что один из самых успешных ее адептов избрал этот Великий Путь не добровольно, а под давлением кое-каких жизненных обстоятельств. Проще говоря, согласился на инициацию, запутавшись по молодости в карточных долгах и испугавшись родительского гнева… Руководство за такую антирекламу по головке не погладит.

Волк прыгнул.

Не успел Никита глазом моргнуть, как из-за его плеча, содрогая пространство, вырвалась ослепительная жаркая комета. Приглушенные краски второго слоя Сумрака на миг расцвели в полную силу, превратив искаженные строения в фантастические декорации. Раскаленный болид сшиб волка на лету, оборотень взорвался в воздухе рыжим пламенем, рухнул и покатился по прохладной земле, разбрызгивая огненные искры и распространяя вокруг запах паленой шерсти и плоти.