Отложенное убийство - Фридрих Незнанский

Белла любила бродить по этой вилле, чувствуя себя точно в музее или театре, дивясь то безвкусию Сергея, то силе его фантазии. Мраморные лестницы, свисающие на цепях двухсотрожковые люстры. Мозаики на стенах, точно в провинциальном советском санатории, изображающие луга, бабочек и сцены счастливого детства. Холлы, каждый из которых был способен вместить делегацию дружественного государства, двадцать комнат, шесть туалетов, причем в самом большом, площадью пятьдесят квадратных метров, стояли пять унитазов подряд, не отгороженные, для приличия, хотя бы фанерными перегородками. Напольные часы с маятником в человеческий рост, которые дважды в сутки гулким боем вспугивали тишину. Бассейн, сауна, зимний сад, спрыснутый папоротниками и оплетенный лианами. Кому удастся толкнуть все это великолепие, когда понадобятся деньги? Не иначе какому-нибудь заграничному чудиле. Своих олигархов российская власть поприжала…

В последнее время Белле приходили в голову крайне практичные мысли. Стареет она, что ли? Хотя нет, ведь она всегда была практична, ее всегда увлекала игра, соединенная с выгодой.

Сергей Логинов напрасно был так уж уверен в ней: Белла его не любила. Правда, никакой другой мужчина также не мог похвалиться ее пылкой привязанностью. Она любила только себя, и любовь эта была горькой, связанной с надеждами и разочарованиями. Белла постоянно ощущала хрупкость и уязвимость своего человеческого естества. Началось это еще в годы напряженных занятий спортом, когда травма плечевого сустава надолго выбила ее из колеи тренировок и побед. Хирурги не сулили ничего определенного, но на их серьезных лицах читалось, что, возможно, эта красивая одаренная девушка не только не вернется в большой спорт, но и вообще не сможет ничем зарабатывать себе на хлеб, потому что правая рука — основа трудовой деятельности, и от этого никуда не деться. Все тогда обошлось: две сложнейшие операции окончились успешно, путем изнурительных занятий лечебной физкультурой удалось вернуть пострадавшей конечности подвижность. Тем не менее период страхов, неуверенности и отчаяния даром не прошел. У Беллы зародилось четкое осознание, из скольких превратностей состоит судьба и как важно заранее расстелить соломку на ухабистом жизненном пути.

Ритуля Вендицкая, очаровательное создание с мозгом колибри, воображала, что Белла будет носить подаренную брошь, наслаждаясь соединением своей природной красоты и красоты произведения искусства. Ритуля любила в драгоценностях прежде всего красоту. Белла — стоимость. На каждый день ей хватит броской бижутерии; вещи, подобные броши, она прибережет на черный день. Сегодня ты на коне, а завтра ты — никто.

Белла чувствовала, что она на коне, когда» сумела оседлать важнейшую фигуру сочинского теневого бизнеса в недавние времена, когда этот бизнес процветал. Но путем объединенных усилий местных властей и заезжих деятелей МВД и прокуратуры теневой бизнес скис. Из источника дохода он превратился для Беллы в источник опасности. С этим надо было что-то решать. Сергея Логинова, наверное, скоро посадят, как уже посадили его подельников: Белла не верила в неуязвимость Зубра. Значит, надо успеть использовать то, чем еще можно поживиться. Вилла была ценным приобретением, однако дарила больше хлопот, чем пользы: поддерживай порядок, следи, чтобы все сохраняло товарный вид, оберегай от вандализма, дрожи от сознания, что в любой момент твою легенду постройки этой виллы на деньги, полученные вследствие кончины безвременно почившего дальнего родственника, следствие признает неудовлетворительной… Сергей Логинов обладал ценностями менее капризными и более мобильными. Однако эти ценности входили в состав неприкосновенного запаса — они составляли воровской общак.

На общак, сохранявшийся в неизвестном для большинства «хостинцев» месте, Белла Садовник давно точила свои жемчужные мелкие зубки. Она-то в это потайное место частенько наведывалась: то на сокровища полюбоваться, то просто пыль стереть. Ее, обычно такую уравновешенную, в отличие от этой пискли Ритули, терзал конфликт между разумом и чувством… точнее, между двумя доводами разума. Один аргумент гласил, что за расхищение общака Сергей ей собственноручно привяжет на шею камень и утопит в самом глубоком месте Черного моря, даже если для того, чтоб попасть на это самое глубокое место, придется долго плыть. Второй, не менее весомый, утверждал, что, если она будет медлить, Сергея накроют менты, и из общака ей не достанется ни грамма золота, ни бриллиантовой крошки. На что же решиться, что предпочесть?

В последние дни образ охотничьего домика, где хранился общак, непрерывно витал перед Беллой, лишая ее сна и аппетита. Просыпалась она утром в своей постели, в комнате типовой многоэтажки, а перед глазами возникал интерьер бревенчатого строения, где она сама увешала стены гобеленами, и Сергей это одобрил, потому что гобелены способствовали маскировке входа в хранилище… Так просто: войди, протяни руку и возьми. Почему нет? Ведь она — подруга главаря, она тоже вложила немало усилий в процветание «Хостинского комплекса». Разве у нее нет никаких прав хотя бы на эту чудесную брошь в виде бабочки с кулак величиной, где все камни драгоценные и самый бдительный ювелир не сыщет ни одного страза? Или вон на тот золотой слиток? Видения томили, делая ее нервной и раздражительной, точно в преддверии месячных.

Долго томиться Белла не привыкла. И, призвав на помощь здравый смысл, она решилась пойти в охотничий домик. Только осторожно… Главное, чтобы за ней не увязался «хвост».

23 февраля, 08.03. Денис Грязнов

Терраса, обнесенная по краям низкой оградой с шелушащимися потертым гипсом фигурными опорами, нависала над морем в виде ракушки. Разгоралось утро, полное бодрого холода, свежести, весенних обещаний. О чем ведут беседу, опираясь на бортик ограды и глядя в сторону моря, двое мужчин — один постарше и сдержанный, другой помоложе и пылкий? Об отдыхе? О подводных чудесах? О преимуществах весны в приморском городе Сочи по сравнению с весной в Нечерноземье?

Ничего подобного. Они предельно жестко, по временам приближаясь к агрессивности, ведут разговор на тему захвата заложников.

— Помните, дядя Саня, — горячился высокий молодой человек с рыжими волосами, — вы рассказывали, что Константин Дмитриевич Меркулов, выступая в Госдуме, выдвинул идею ответного захвата? Иными словами, силовые структуры должны забирать в заложники близких родственников тех террористов, которые захватывают невинных граждан. И, возможно, обменивать одних заложников на других. На него, конечно, депутаты зашикали: «Как можно! Это нарушение принципов гуманизма! Нас осудит Евросоюз!» А по-моему, он был прав на все сто. Как бандиты поступают — а по-моему, террористы, какими бы словами ни прикрывались, просто настоящие бандиты, — так и органам правопорядка действовать надо, иначе с ними никак не справиться.

Турецкий крепко задумался, прежде чем ответить. Честно говоря, идея ему импонировала. Шваль, отбросы всех мастей, умеющие только держать автомат, обколотые наркотиками или оболваненные сепаратистскими устремлениями, а часто совмещавшие тот и другой вид дурмана, распоясались в последнее время настолько, что подвигли даже интеллигентного Костю Меркулова на столь резкое предложение. Они действуют, уверенные, что даже если погибнут, то прославятся, станут героями среди родни, что в родном ауле о них сложат песни… Но если они своими действиями поставят своих близких под удар, отношение к ним будет другое. Вместо песен посыплются проклятия.