Дюна. Дом Коррино - Кевин Андерсон

Правда, втайне от Шаддама, Анирул уже ввела ему незаметное средство, воспользовавшись нечастыми половыми сношениями с ним. Зачав пять дочерей, император потерял способность вообще иметь детей. Император был стерилен, теперь и он, и Анирул — оба служили целям Общины Сестер. Шаддам IV спал со многими женщинами и мог бы догадаться о своем заболевании, но мужчина никогда не считает, что болен именно он, особенно если есть возможность свалить вину на женщину…

Когда все это дошло до сознания Анирул, она открыла глаза и принялась яростно записывать свои мысли виртуальным пером. Она снова остановилась; ей показалось, что она слышит какой-то шум. Кто-то разговаривает в коридоре? Что это за крадущиеся шаги? Она прислушалась, но ничего не услышала.

Анирул отодвинула в сторону виртуальные письменные принадлежности… и снова услышала какой-то шум. На этот раз он прозвучал громче, словно производящие его люди переместились в комнату. Шепот превратился в какофонию невнятных предложений, а потом исчез. Анирул нервно поднялась из-за стола и заглянула в пустые шкафы, сундуки и во все места, где мог спрятаться человек.

Она опять никого не нашла.

Голоса снова зазвучали громче, причем с самого начала. Анирул наконец узнала бормотание множества голосов Другой Памяти, нарастающее крещендо ее неуправляемого всплеска. Никогда прежде она не слышала столь бурного проявления Другой Памяти, и ей стало интересно, что запустило такую бурю. Ее поиск? Смятение ее растревоженных мыслей? На этот раз голоса звучали как внутри, так и вокруг нее.

Громкость эха нарастала, словно комната наполнилась спорящими Сестрами, но Анирул не видела ни одной из них и не понимала ни слова из их сумбурного разговора, голоса которого перекрывали друг друга. Каждая сестра хотела что-то сказать, но слова сливались, противореча друг другу.

Сначала Анирул решила бежать из пустой комнаты Лобии, но, поразмыслив, передумала. Если множество голосов внутри нее пытается сказать ей что-то важное, то, значит, она просто обязана это услышать и понять.

Лобия, ты здесь?

В ответ началось настоящее извержение слов, непроницаемым облаком покрывших сознание Анирул. Голоса то пропадали, то становились громче, словно слабые сигналы радиопередачи, пытающиеся пробиться сквозь поля статического электричества. Некоторые из этих давно умерших женщин кричали во весь голос, перекрывая голоса остальных, но Анирул все еще не могла ничего понять. Все женщины наперебой выкрикивали на разных языках имя Квисац-Хадераха.

Внезапно все звуки в голове Анирул стихли. Под сводом черепа возникла звенящая тишина, желудок скрутило от подступившей к горлу тошноты.

Она посмотрела на сенсорно-концептуальный дневник, который продолжал висеть над столом. В прошлый раз, когда она собиралась сделать запись в виртуальном дневнике, Другая Память тоже оживилась. На этот раз она попробовала глубже проникнуть в царство Другой Памяти, но была блокирована вихрем плотного тумана.

Два опыта были разными, но каждый раз она получала от Другой Памяти одно и то же послание. Что-то было не так в гомоне толпы ее предшественниц. На этот раз невнятные голоса были еще больше встревожены и даже явились непрошеными.

Если она не поймет, в чем дело, то ее жизнь — и, что еще хуже, судьба программы Квисац-Хадераха, которая является единственным смыслом ее существования, — может оказаться в очень большой опасности.

Исследовав природу страха, можно сделать его менее ужасающим. Мужество отчасти порождается знанием,

Герцог Лето Атрейдес

Облокотившись на стоявший на балконе стол, Лето задумчиво смотрел, как над морем поднимается полуденный ветер. Герцог любил, сидя здесь, вдыхать соленый воздух и смотреть на грозовые облака, плывущие над рублеными гребнями волн. Сильные штормы были устрашающими и великолепными одновременно, напоминая о потрясениях в империи и в собственной душе. Бури служили напоминанием о том, насколько незначителен обычный герцог против сил, более мощных, чем он сам.

Сидевший у противоположного края стола Ромбур смотрел не на море, а на каменную стену, не чувствуя холода своим телом киборга. Принц был занят обдумыванием стратегии игры в хеопса, род пирамидальных шахмат. В эту игру герцог Лето когда-то очень любил играть с отцом. — Твой ход, Лето.

Крепкий чай в чашке герцога совсем остыл, но он сделал глоток. Двинув вперед первую фигуру, щитоносца, он защитился от угрозы черным жрецом противника.

— Думаю, что и в другом смысле настала твоя очередь Делать ход. — Ромбур снова погрузился в созерцание мелких трещин древней стены. — Бене Гессерит отверг твою просьбу передать корабль-невидимку, но мы не можем успокоиться на этом. Теперь, когда Туфир и Гурни вернулись, мы располагаем всей необходимой информацией. Настало время физических действий для восстановления моей власти на Иксе.

По его покрытому шрамами лицу промелькнула мальчишеская улыбка.

— Джессика уехала, и теперь ты должен чем-то себя занять.

— Возможно, ты и прав. — Лето уставил взгляд в море, не улыбнувшись шутке. С момента катастрофы клипера он искал стоящую цель, чтобы сохранить твердость духа. Карательная акция на Биккале была хорошим первым шагом, но этого явно недостаточно. Пока он чувствовал себя человеком лишь отчасти. Как Ромбур.

— Тем не менее я в первую очередь должен подумать о благополучии моего народа, — задумчиво произнес Лето. — Многие мои солдаты погибнут во время удара по Иксу, и, кроме того, нам надо также подумать о безопасности Каладана. Если атака провалится, то сардаукары высадятся здесь и перережут нам горло. Я хочу спасти твою планету, но не потерять при этом свою.

— Я понимаю, насколько это опасно. Великий человек идет на великий риск. — Ромбур ударил по столу с большей силой, чем рассчитывал. Фигуры хеопса рассыпались по столу, сметенные, словно их маленький мир разрушило землетрясение. Посмотрев на свою искусственную руку, Ромбур поднял ее от стола. — Прошу прощения.

Выражения принца стали более резкими, более эмоциональными, чем раньше.

— Мои мать, отец и сестра мертвы. Я более машина, нежели человек, и никогда не смогу иметь детей. Что, черт возьми, мне терять?

Лето ждал, когда принц закончит свою речь. Ромбур начал закипать, как всегда, когда речь заходила об Иксе. Единственным добрым результатом трагедии стало то, что она гальванизировала ум Ромбура, сделав его более ясным. Принц стал сильнее, цели и сроки их достижения четко определились. Теперь Ромбур был человеком, новым человеком, выполняющим важную миссию.

— Амнистия императора Шаддама была пустым жестом, и меня принудили к послушанию, заставив ее принять. На столько лет! Я убеждал себя, что дела улучшатся, если я просто наберусь терпения и буду ждать. Но мой народ не может больше ждать! — Он собрался было снова ударить кулаком по столу, но, заметив, как отпрянул Лето, убрал руку. Лицо принца смягчилось, на нем появилось умоляющее выражение. — Все это тянулось слишком долго, Лето, и я хочу действовать. Я должен отправиться туда. Пусть мне удастся только проникнуть на планету и встретиться с К’тэром. Вместе мы сможем поднять восстание угнетенного населения.