Анжелика. Война в кружевах - Анн Голон

— Мы же договорились. Я буду стараться изо всех сил, и я не потребую у вас «табурет». Но мне кажется, что вы переоцениваете мои возможности.

Мэтр Савари пытливо посмотрел на свою собеседницу.

— Я не прорицатель, как уверяет эта юная вертихвостка, но все же могу вам предсказать, что у вас «табурет» будет. Но не думаю, что вы долго на нем усидите, особенно в Версале, и особенно перед королем…

— Пока я не могу получить даже самой захудалой должности при дворе, но знайте, что если когда-нибудь у меня будет «право на табурет», то я не настолько глупа, чтобы по собственной воле отказаться от него.

— Мадам, не сердитесь. Если бы вы жили на Востоке, то узнали бы, что гнев выпивает жизненную энергию. А вам необходимо сохранить свои силы.

— Чтобы дождаться, когда доставят ваше мумиё? — рассмеялась Анжелика.

— И для этого, и для кое-чего другого, — любезно откликнулся Савари.

Она хотела как-то отшутиться в ответ, но ее собеседник неожиданно бесследно исчез.

«Наверное, он научился появляться и исчезать, как привидение, в дальних странах, где продавал свои снадобья, — подумала мадам дю Плесси. — Такой смешной!»

Анжелика увидела мадемуазель де Бриенн за ломберным столиком.

— Что вы хотели от маленького аптекаря? — с жадным любопытством принялась расспрашивать девица. — Он пообещал вам содействие? Говорят, он даже сильнее, чем колдунья Монвуазен, он умеет влиять на людей на расстоянии.

Анжелика всего лишь улыбнулась и перетасовала карты. Мадемуазель де Бриенн была весьма привлекательной пикантной брюнеткой, немного экзальтированной, а главное — дурно воспитанной. Она выросла при дворе, поэтому ее куриные мозги пропитались особой моралью. Азартные игры, вино и амурные похождения стали в ее представлении столь же безобидным и приятным времяпрепровождением, как вышивание или плетение кружев для молодых мещанок. В тот день, проиграв Анжелике десять тысяч ливров, она призналась, что не сможет расплатиться сразу, потому что погрязла в долгах.

— Я так и знала, что этот чертов аптекарь приколдовал вам удачу. — На лице мадемуазель де Бриенн появилось выражение детской обиды, она была готова расплакаться. — Что ему предложить, чтобы он занялся моими делами? Только за последнюю неделю я потеряла около тридцати тысяч ливров. Брат опять примется читать мне нотации, станет говорить, что я его разорю…

Увидев, что Анжелика отнюдь не собирается предоставлять ей кредит на неопределенно долгое время, Бриенн спросила:

— Может быть, вы согласитесь выкупить мою должность консула Кандии? Я как раз веду переговоры о ее продаже. Она стоит сорок тысяч ливров.

При слове «должность» Анжелика встрепенулась.

— Должность консула? — переспросила она.

— Да.

— Кандии?

— Это город, мне так кажется, — неуверенно сказала мадемуазель де Бриенн.

— Где же он находится?

— Не знаю.

— Разве дама может быть консулом?

— Так уж получилось. Я уже три года состою в этой должности. Это — одна из тех обязанностей, которые не требуют личного присутствия, но вы получаете какой-то вес при дворе, потому что любой консул, даже в юбке, имеет право и даже обязан постоянно бывать во дворце. Покупая эту должность, я вообще-то надеялась, что она будет приносить существенные прибыли. Но увы! Ничуть не бывало. Оба управляющих, которых я туда направляла, — настоящие бандиты! Они наживаются за моей спиной да еще заставляют меня оплачивать свои представительские расходы. Я не должна была вам этого говорить, ведь я хочу, чтобы вы выкупили эту должность, но я всегда делаю глупости. А может быть, вы справитесь с этой миссией лучше, чем я. Сорок тысяч ливров — это недорого, а меня такая сумма как раз выручит, смогу раздать свои долги.

— Я подумаю, — туманно пообещала Анжелика.

На самом деле Анжелика была в замешательстве. Консул Франции! Она думала о разных должностях, но не об этой.

Она направилась на поиски Савари, и ей посчастливилось.

— Вы ведь много путешествовали. Знаете, где расположена Кандия?

— Кандия? Конечно, знаю, хотя ни разу там не бывал. А жаль, это очень интересный остров в Средиземном море. Именно на нем добывают ладан. Это вещество, которое, как и мускус, обладает уникальным свойством придавать устойчивость самым редкостным ароматам. У меня есть несколько кусочков этого вещества, к сожалению, очень маленьких. Я храню их в крошечных пробирках. Ладан представляет собой смолянистую субстанцию, вероятно, растительного происхождения, но я не знаю, каким образом ее добывают…

— Месье Савари, меня интересует только, кому принадлежит Кандия и каковы права французов на этой территории.

Мэтр Савари мечтательно пожевал кончик бороды.

— Кандия! Кандия! Мне необходимо побывать там, тайна ладана не должна остаться неразгаданной…

— Кандия, — послышалось вдруг. — Ах! Остров Крит, лабиринт Минотавра, самые жестокие правители Греции. Вы интересуетесь историей древности, мадам?

Анжелика узнала поэта Лафонтена, который поклонился маркизе, а затем и Савари. Лафонтен фамильярно взял Анжелику под руку и повел ее прочь, объясняя на ходу:

— Я всегда стараюсь приветствовать людей, чей облик кажется мне знакомым, хотя имена не удержались в памяти. Где я мог встречать этого благородного старца? Кто мне скажет?

— Я, потому что вы встречали его у меня в особняке. А теперь расскажите мне о Кандии.

— Фи! Кандия — слишком новое название. На самом деле — это остров Крит. Мед и молоко текут у подножия горы Иды, где Тезей убил Минотавра. Хотите услышать легенду о прекрасной Ариадне?

Анжелика вежливо отказалась. Она любила получать новые знания, но близился вечер и ей пора было возвращаться в Париж.

— По крайней мере, согласитесь принять дар признательности, который я намереваюсь вам преподнести, — сказал поэт, доставая из потрепанной бархатной сумки новую книгу. — Сегодняшний день стал для меня особенно знаменательным, потому что я вручил королю экземпляр первого издания моих «Сказок»[56]. Я хотел бы вручить его и вам, так как именно благодаря вашему великодушию эта книга увидела свет.

Анжелика поблагодарила автора. О сказках она уже слышала: Нинон де Ланкло называла их «требником чувствительной женщины» и распространяла копии рукописи. Поэт сам повсюду читал свои галантные опусы, но настолько нудно, что его чтение было похоже на проповедь. Мадам де Севинье считала, что он подражает Боккаччо, но превосходит итальянца наивностью, и его творения не столь фривольны. Лафонтен называл Анжелику «прекрасной меценаткой», и в тот день ей с большим трудом удалось избавиться от его общества.