Смертельный выстрел - Томас Майн Рид

После вспышки энтузиазма, не нашедшей ответа, Джесси пошла дальше к концу сада, погруженная в сладостные грезы и планы о будущем, и шаловливо щелкая веером по цветам, мимо которых лежал их путь.

Хелен молча следовала за ней. Молчание тянулось до тех пор, пока они не достигли конца сада. Тогда младшая сестра повернулась к старшей, и девушки оказались друг напротив друга. Место, где они остановились, представляло собой очередное открытое пространство, обрамленное скамейками и статуями, щедро залитое лунным светом. В его лучах Джесси разглядела выражение беспредельного горя; решив, что это ее слова так расстроили Хелен, она хотела подобрать другие, способные рассеять печаль, но сестра жестом попросила ее помолчать.

Рядом с ними росли два дерева – они стояли друг против друга через дорожку и ветви их соприкасались. Оба служили эмблемой – одно символизировало радость, другое печаль. Это были апельсин и кипарис. Первое стояло в цвету, как всегда, на втором, кроме зелени и веток, ничего не было.

Встав между ними, Хелен протянула руки; с одного она сорвала веточку, с другого цветок. Белым цветком апельсинового дерева она украсила золотистые кудри Джесси, в свои же черные как смоль волосы вставила веточку кипариса.

– Одно для тебя, сестра, другое для меня. Я украсила нас как должно: тебя для свадебного венца, себя – для могилы!

– Одно для тебя, сестра, другое для меня

Эти слова показались Джесси пророческими и, точно стрелой, пронзили ее сердце. Вмиг утратив веселость, она погрузилась в печаль, обуявшую ее сестру и, прильнув к ней и обняв за шею, горько зарыдала у нее на плече.

Никогда прежде не испытывало сердце Джесси такого сострадания, потому как никогда не видела она Хелен в такой тоске. Стоя с эмблемой радости в одной руке и эмблемой печали в другой, ее старшая сестра казалась самим воплощением горя. С ее совершенной фигурой и правильными чертами, еще более прекрасными в своей меланхолии, девушка казалась богиней. Древний ваятель вполне мог использовать как модель для статуи Отчаяния.

На фронтире в каждом поселении найдется профессиональный охотник. Нередко их бывает несколько, едва ли меньше, чем двое или трое. Их ремесло заключается в снабжении поселенцев дичью: олениной, этим привычным блюдом, а иногда медвежьим окороком в качестве деликатеса. А если поселение находится в прерии, в ход идут мясо антилопы и бизона. Дикая индейка, эта царица пернатых, тоже подходит для кладовой охотника. Рысь и пуму он убивает ради их шкуры, зато белку, енота, кролика и прочую «мелочь» презирает и предоставляет для отстрела любителям и «цветным».

Как правило, адепт святого Губерта, этого покровителя охотников, ведет уединенный образ жизни и держится сам по себе. Но встречаются и более общительные экземпляры, предпочитающие охотиться по двое. В таких парах один обычно является умудренным жизнью ветераном, другой – молодым человеком, как, например, в случае с Саймом Вудли и Недом Хейвудом. Неравенство в возрасте устраняет профессиональное соперничество: младший учится у старшего и относится к нему с уважением, которого заслуживают опыт и знания наставника.

Такая вот пара профессионалов имелась и в составе колонии Армстронга. Звали их Алек Хокинс и Крис Таккер. Первый был старый, опытный охотник на медведей, добывший уже целую сотню. Второй, хотя и меткий стрелок, в делах охоты был пока подмастерьем по сравнению с учителем.

Со времени приезда своего на Сан-Сабу они в изобилии снабжали колонистов разной добычей, по преимуществу, мясом чернохвостых оленей, которых в долине водилось множество. В индейках тут тоже недостатка не ощущалось – этим благородным птицам нравится теплый климат Техаса, где произрастает много дающих ягоды кустов и деревьев.

Но водилась здесь и более почетная дичь, шанс поохотиться на которую манил к себе Хокинса и его молодого спутника. Именно ради этой добычи какой-нибудь английский Немврод[37] пересекает три тысячи миль Атлантического океана и преодолевает еще почти такое же расстояние по суше. Речь о бизоне. Хокинс и Таккер уже обшарили берег на расстоянии десяти миль от зданий миссии вверх и вниз по реке, однако не только не встретили ни одного из этих исполинских четвероногих, но не обнаружили даже их следа.

В тот день, когда у Армстронга обедали гости, оба охотника отправились на верхнюю равнину, в надежде найти там желанную добычу. Самым многообещающим местом являлась противоположная сторона долины, а чтобы попасть туда, требовалось переправиться через реку. Почти на равном расстоянии от здания миссии имелись два брода: один в десяти милях вверх по течению, второй на такой же дистанции вниз. Именно через последний переправлялись фургоны каравана, им же решили воспользоваться охотники.

Они перебрались на другой берег и направились к лежащим за ним скалам, подымаясь к ним по боковому оврагу, бывшему когда-то руслом реки и представлявшему собой удобный выход на равнину за утесами. Взобравшись на вершину, они увидели перед собой безграничную степь, такую же сухую, как Сахара. На ней не было ни рощ, ни лесов, за исключением нескольких карликовых кедров, росших по окраинам скал, кучки кактусов, можжевельника и разбросанной в одиночку юкки.

Место было явно не из таких, где водится дичь с косматой шкурой и горбом. Ни одного бизона не было видно. Но в надежде найти их охотники двинулись по равнине.

До приближения сумерек они рыскали, но не встретили ни одного бизона. Заходящее солнце предупредило их, что пора возвращаться домой. Примерно в трехстах или четырехстах шагах от спуска в овраг находилась рощица из карликовых дубов. Деревья росли густо, обещая тень. Поскольку до миссии требовалось пройти миль пятнадцать, а они с самого утра ничего не ели, охотники решили отдохнуть и перекусить. Вскоре они добрались до рощицы и, привязав лошадей к веткам, открыли дорожные мешки. В них обнаружились только маисовый хлеб и бекон, но большего степному охотнику и не нужно, пока у него есть глоток крепкого виски, чтобы сдобрить пищу, да набитая табаком трубочка на десерт. Друзья поели, выпили и готовились уже закурить, как их внимание привлекло нечто интересное. То было всего лишь облако пыли, видневшееся очень далеко, на краю горизонта. Но оно могло обещать многое. Не стадо ли это бизонов, которое они целый день тщетно разыскивали?

Охотники поспешно спрятали трубки и, схватив ружья, внимательно всматривались в появившееся на горизонте облако, которое все больше и больше темнело. Поднявшийся внезапно порыв ветра рассеял его, и охотники увидели вместо стада бизонов толпу всадников, по-видимому, индейцев. Не прошло и двадцати минут, как они поравнялись с рощицей. К счастью для Алека Хокинса и Криса Таккера, краснокожие не собирались останавливаться в ней или устраивать привал. Судя по всему, они очень спешили, причем направлялись к ведущему в долину оврагу. Индейцы даже на краю утесов не остановились, но устремились вниз по оврагу, исчезнув так стремительно, будто провалились в пропасть!