Следопыт - Дэвид Блэйкли

просто должны были вести себя так, как будто имели полное право быть здесь. Мы хотели оставить у иракских солдат стойкое впечатление, что мимо них проехали лучшие люди Саддама. Нам оставалось надеяться, что мы сможем не раскрыть свой блеф и бесшумно ускользнуть в ночь.

Как только мы проехали мимо них, я сосредоточился на том, чтобы прикрыть сектор огня с 8 до 2 часов перед машиной. Насколько я знал, впереди нас на дороге могло быть еще больше вражеских войск, и это было то, что я высматривал в темноте. Я знал, что Трикки будет прикрывать тыл. Если бы оказалось, что эти два иракских солдата собираются открыть огонь, Трикки пришиб бы их из крупнокалиберного пулемета.

Пока мы мчались вперед, в ночь, мои мысли были таковы: «Черт возьми, это было вопиюще!». Я только что проехал на расстоянии вытянутой руки мимо иракского солдата, которому было приказано убить меня, и посмотрел ему в глаза, как мужчина мужчине. Он был достаточно близко, чтобы протянуть руку и задушить меня, или чтобы я протянул руку и схватил его. Я никогда не слышал, чтобы что-то подобное происходило, ни со Следопытами, ни в каком-либо другом подразделении. Когда мы доберемся до аэродрома и высадим десантников, парням из моего патруля наверняка будет что рассказать.

Образ иракского солдата, на которого я смотрел, запечатлелся в моем сознании. Многие иракские призывники, как правило, выглядели как мешок с дерьмом, но не этот парень. Он выглядел опрятно и профессионально, его тускло-оливковая фуражка гармонировала с его тускло-оливковой униформой, а оружие висело на изящном, лакированном кожаном ремне. Парень был худощавым, чисто выбритым, с аккуратно подстриженными усами. Одна рука у него была засунута в карман, а правая легко покоилась на висящем на ремне оружии.

Его приятель курил сигарету. В своем ночном видении я видел как огонек стал зеленым и размытым. Я был поражен тем, насколько расслабленно они оба выглядели, прогуливаясь по трассе № 7. Я сравнил их внешний вид с видом морской пехоты США, расположенной всего в нескольких километрах к югу. Иракские солдаты казались спокойными, но готовыми к бою. По сравнению с морскими пехотинцами США, с которыми мы сталкивались днем, от них веяло хладнокровием. Они, конечно, не дергались из-за того, что Корпус морской пехоты США сосредоточен к югу от них и находится на тропе войны.

Эти два солдата находились так близко к Насирии, что они должны были быть частью подразделения, которое в тот день участвовало в бою с Корпусом морской пехоты США. Я предположил, что они были частью роты, входившей в состав батальона, которому Саддам приказал отразить наступление Корпуса морской пехоты США. Их непринужденная уверенность в себе удивила меня, и это странно выбивало из колеи.

Это было правильное решение — не открывать огонь. Наша задача состояла в том, чтобы добраться до аэродрома и организовать высадку 1-го парашютно-десантного батальона, а не начинать атаковать первого же противника, с которым мы столкнемся. Если мы пройдем мимо незамеченными или исчезнем слишком быстро, чтобы они смогли установить нашу личность, тем лучше для миссии.

Элитное подразделение Иракской республиканской гвардии, скорее всего, будет ездить на джипах «ГАЗ» — четырехместных автомобилях советской эпохи, широко используемых иракскими вооруженными силами. Горьковский автомобильный завод (ГАЗ) начал выпускать свой джип в 1940-х годах, так что он происходил из той же эпохи, что и «Лендровер». На первый взгляд «ГАЗ» внешне ничем не отличался от Пинки. Джип «ГАЗ» представлял собой автомобиль с открытым верхом, четыре на четыре, с отчетливо выраженными очертаниями времен Второй мировой войны. Вам пришлось бы внимательно изучить наши машины, чтобы убедиться, что это не «ГАЗы», особенно когда они пронеслись мимо из темноты.

Я прочел замешательство в глазах того иракского солдата плюс неподдельное удивление, но внезапного осознания того, что мы враги, в них не было. Я должен был предположить, что, по крайней мере, на данный момент блеф сработал. Я инстинктивно понял, что Стив и Трикки тоже их видели. Мы целыми днями пролеживали на операционных (наблюдательных постах), гадили в мешки и слушали истории из жизни друг друга. Я инстинктивно понимал, что мы все их раскусили, и что каждый из нас зафиксировал именно то, что видели другие.

Когда мы отправлялись в патруль, мы сравнивали записи, просто чтобы быть вдвойне уверенными, что все мы видели одно и то же. Любой из нас был волен открыть огонь, если бы посчитал, что это необходимо. Но мы бы сделали это только в том случае, если бы были под обстрелом или должны были попасть под обстрел. Правило состояло в том, чтобы ждать, ждать, ждать, потому что мы могли бы пройти незамеченными и выйти сухими из воды, как, казалось, мы и сделали прямо сейчас.

Еще километр мы продвигались вперед в напряженном молчании. На левой стороне дороги появилось небольшое здание. Я увидел дюжину иракских солдат, сгрудившихся вокруг него, бездельничающих со своим оружием. Как минимум, это должна была быть позиция размером со взвод, но она находилась в сотне метров или больше от дороги, и я рассчитывал, что мы сможем проскользнуть незамеченными.

Чем ближе мы подъезжали, тем больше деталей я мог разглядеть. Снаружи здания сидели пятеро парней, и я решил, что внутри должно быть еще больше. Они не столько несли караульную службу, сколько тусовались и маялись дурью. Возможно, это был какой-то контрольно-пропускной пункт, но он находился слишком далеко от дороги, чтобы быть эффективным. И все же я поймал себя на мысли: «Господи, еще больше гребаных иракцев!». Я надеялся, что к этому времени мы уже миновали основную концентрацию их передовых позиций.

Пара солдат противника поднялись на ноги, но все еще беззаботно болтали. Они явно не видели ни машины Джейсона, ни машины инженерной разведки. Я увидел, как чья-то голова дернулась в нашу сторону, но к тому времени, когда солдат подумал, что, возможно, он что-то услышал, мы уже проносились мимо, растворяясь в ночи. Я сказал себе, что, возможно, так оно и было. Конечно, к этому времени мы уже прорвались через иракскую линию фронта, причем более или менее незамеченными. Я чертовски на это надеялся.

Мы продвинулись вперед еще на 5 километров. Ничего. Дорога впереди была обнадеживающе мертвой. Темной. Пустынной. Она отлично подходила для использования прибора ночного видения, так как нигде не было видно искусственных огней, которые могли бы ее осветить. Было мало ограничений на то, что мы могли видеть по дальности действия при таком рассеянном освещении. Местность была совершенно безмолвной.