Патрик Мелроуз. Книга 1 (сборник) - Эдвард Сент-Обин

— Какое обвинение? Ты вечно думаешь, будто я на тебя нападаю. Мы не в суде, я не прокурор и не твой враг.

Молчание. Сердце у Патрика колотилось — таких усилий стоило ему не возражать Дебби.

— Так что ты делала вчера вечером? — спросил он.

— Сперва долго пыталась до тебя дозвониться, потом пошла на обед к Грегори и Ребекке.

— Страдания происходят, когда кто-то другой ест{88}. Кто это сказал?

— Почти кто угодно мог это сказать! — рассмеялась Дебби.

— У меня просто в мозгу всплыло.

— Ммм. Тебе надо научиться редактировать часть того, что всплывает у тебя в мозгу.

— Ладно, не будем про вчера, скажи, что ты делаешь завтра вечером?

— Мы приглашены к Чайне, но ты вряд ли захочешь есть и страдать одновременно. — Дебби, по обыкновению, рассмеялась собственной шутке.

Патрик придерживался безжалостной политики — никогда ее шуткам не смеяться. В данном случае он не ощутил и тени раскаяния.

— Точно подмечено, — сухо произнес Патрик. — Я не пойду, но ты обязательно пойди.

— Не глупи. Я откажусь.

— Похоже, мне надо глупить и дальше, иначе ты меня не узнаешь. Я собирался приехать к тебе прямо из аэропорта, но, раз так, приеду, когда ты вернешься от Чайны. Часам к двенадцати.

— Хорошо, но, если хочешь, я откажусь.

— Нет-нет, ни за что.

— Лучше я не пойду, а то иначе ты меня потом будешь упрекать.

— Мы не в суде. Я не прокурор и не твой враг, — передразнил Патрик.

Молчание. Дебби придумывала, как бы начать сначала, оставив без внимания противоречивые требования Патрика.

— Ты в «Пьере»? — весело спросила она.

— Если ты не знаешь, в какой я гостинице, куда ты мне звонила?

— Я догадывалась, что ты в «Пьере», но не знала точно, поскольку ты не счел нужным поставить меня в известность, — вздохнула Дебби. — Хороший номер?

— Тебе бы понравилось. В ванной множество саше и телефон рядом с унитазом — не пропустишь важный звонок, например приглашение на обед к Чайне.

— Почему ты так вредничаешь?

— Я вредничаю?

— Я отменю завтрашний поход в гости.

— Нет, пожалуйста, не надо. Я просто пошутил. Я немножко не в себе.

— Ты всегда немножко не в себе, — рассмеялась Дебби.

— Ну, у меня отец умер, так что сейчас я особенно не в себе.

— Знаю, милый. Извини.

— Плюс я принял довольно много кокаина.

— А стоило так делать?

— Разумеется, не стоило! — возмущенно взвыл Патрик.

— Как ты думаешь, после смерти отца ты не станешь меньше на него похож? — вздохнула Дебби.

— У меня тут срочная работа или две.

— Господи, ну разве тебе не хочется уже забыть это все?

— Разумеется, я бы предпочел забыть это все! — рявкнул Патрик. — Но не могу.

— Что ж, у каждого свой крест.

— Правда? А какой крест у тебя?

— Ты, — рассмеялась Дебби.

— Ну смотри, чтобы кто-нибудь его у тебя не украл.

— Я буду за него драться, — с нежностью произнесла Дебби.

— Зайка, — проворковал Патрик, зажимая трубку плечом и спуская ноги с кровати.

— Ах, милый, почему мы все время спорим? — спросила Дебби.

— Потому что мы друг друга любим, — предположил Патрик, открывая над тумбочкой пакетик героина. Он обмакнул мизинец в белый порошок, сунул в ноздрю и тихонько вдохнул.

— Это было бы странное объяснение из уст кого-нибудь другого.

— Надеюсь, ты не выслушиваешь его от кого-нибудь другого, — детским голосом заметил Патрик, обмакивая палец и вдыхая еще несколько раз.

— Никто не посмел бы так сказать, если бы вел себя, как ты, — рассмеялась Дебби.

— Вот почему ты мне так нужна, — прошептал Патрик, вновь откидываясь на подушку. — Это страшное дело, такая болезненная привычка к независимости, как у меня.

— Так вот к чему у тебя болезненная привычка?

— Да. Все остальное — иллюзия.

— Я — иллюзия?

— Нет! Вот почему мы так много спорим, разве не понятно? — Патрику самому понравилось, как он это сказал.

— Потому что я реальная помеха для твоей независимости?

— Для моей глупой и ошибочной тяги к независимости, — галантно поправил Патрик.

— Что ж, умеешь ты сказать комплимент, — рассмеялась Дебби.

— Жалко, тебя здесь нет, — прохрипел Патрик, вновь обмакивая палец в героин.

— Мне тоже жалко. Тебе, наверное, очень сейчас трудно. Может быть, заглянешь к Марианне? Она о тебе позаботится.

— Хорошая мысль. Позвоню ей чуть попозже.

— Ой, мне пора бежать, — вздохнула Дебби. — Даю интервью какому-то дурацкому журналу.

— О чем?

— Э… о людях, которые часто ходят в гости. Не знаю, зачем согласилась.

— Это потому что ты добрая и безотказная.

— Ммм… Я тебе еще позвоню. Ты молодец, что держишься. Я тебя люблю.

— И я тебя люблю.

— Пока, милый.

— Пока.

Патрик повесил трубку и глянул на часы. Шесть тридцать пять. Он заказал яичницу с ветчиной, тосты, овсянку, фруктовый компот, апельсиновый сок, кофе и чай.

— Это завтрак на двоих? — добродушно спросила женщина, принимавшая заказ.

— Нет, на одного.

— Да уж, плотно вы собрались позавтракать, — хихикнула она.

— Лучший способ начать новый день, не правда ли?

— Уж точно! — согласилась она.

9

Запах портящейся еды заполнил комнату на удивление быстро. Завтрак был хоть и не съеден, но загублен. В борозде, проведенной через серую массу овсянки, лежала половинка компотного персика, с края тарелки свешивались лохмотья перемазанной в желтке ветчины, в затопленном блюдце лежали два размокших от кофе окурка. На треугольничке тоста остался выкушенный полукруг, а вся скатерть блестела от просыпанного сахара. Только чай и апельсиновый сок были выпиты до конца. В телевизоре Хитрый Койот верхом на ракете врезался в склон горы, а Дорожный Бегун исчез в туннеле{89}, появился с другой стороны и растаял в облаке пыли. Глядя на Дорожного Бегуна и стилизованные клубы пыли за ним, Патрик вспомнил юные наивные дни своей наркомании, когда думал, будто ЛСД явит ему что-то, кроме тирании собственного действия на его сознание.