Офицер особого назначения - Александр Тамоников

Сургин заметил:

– А вы, генерал, говорили, что парень еще не совсем в норме. Что же вы тогда подразумеваете под нормой, если этот сержант в таких подробностях и сразу после вывода из зомбированного состояния рассказал историю своего похищения и описал то, что с ним происходило в подвале!

Потапов лишь недовольно покачал головой, ответил Павлов:

– Ты немного опередил меня, Андрей! Да, Семчин в подробностях вспомнил то, о чем я рассказал. Но только до этого места: женщина с кнутом, шприц... Дальнейшие воспоминания сержанта довольно расплывчаты, а кое-где и противоречивы. Я могу продолжать?

Генерал откинулся на спинку кресла:

– Конечно, капитан, продолжай!

Павлов сообщил, что сержанту делали уколы каждый день. И лишь утром, когда сознание прояснялось, ему давали есть. После чего вновь отправляли в забытье. Сколько это длилось, он не знает. Говорит, что к нему заходили какие-то люди, спрашивали о службе и семье. Он отвечал им. Приходили люди ночью. А женщина заходила и утром. И всегда имела при себе хлыст. Иногда Семчин слышал крики из соседних отсеков. Но это ему могло и мерещиться, потому что крики чаще всего переходили в смех, даже в хохот. Однажды утром сержанту не доставили пищу, а чуть позже появилась ненавистная надсмотрщица. Она сделала очередной укол. Но на этот раз ввела другой препарат, потому что с того момента Семчин ничего не помнит. Вернее, не помнил, пока мы не вернули его в сознание.

Андрей поднялся:

– Да, новость о возвращении молодого человека к полноценной жизни, спору нет, хорошая, вот только его информация нам, по сути, ничего не дает. Лишь подтверждает то, что неизвестные преступные, хорошо организованные и обеспеченные всем необходимым элементы действительно создали синдикат по производству, я подчеркиваю это слово, производству управляемых извне убийц-смертников. И на роль таких убийц, судя по имеющимся у нас данным, этот синдикат выбирает военнослужащих срочной службы, а также, вполне возможно, и офицеров, и милиционеров, одним словом, у кого есть навыки обращения с оружием.

Потапов открыл папку и достал из нее лист бумаги:

– У меня в руках один очень интересный документ. Оказывается, подобные опыты над людьми, правда, из числа уголовников, приговоренных к смертной казни, уже проводились. Проводились в целях создания как раз бойцов-смертников. И проводила их специальная, максимально засекреченная группа КГБ СССР. Мне удалось поднять завесу секретности и заполучить документ, который вы видите. В нем описание состава этой группы, целей, которых она должна была добиться, материальное обеспечение и прочее. Так вот, руководителем программы «Зомби» являлся некий генерал-полковник Артюхин, ныне почивший в бозе. У него был помощник, полковник, а в дальнейшем генерал-майор Гладарев. С Гладаревым работал некто Торопко Иван Георгиевич. Охрану и режим секретности обеспечивал господин, или тогда еще товарищ, Городов Павел Анатольевич. Но главным действующим лицом в этой секретной группе являлся профессор-нейрохирург Кунц Герман Генрихович, тогда еще молодой, достаточно амбициозный и, нельзя не признать, талантливый в своей области ученый. Программа просуществовала недолго. Год с небольшим. Результатов, по официальным данным, она существенных не принесла и была закрыта.

Генерал отложил лист в сторону, продолжив:

– После чего при странных обстоятельствах в автокатастрофе погибает Кунц с двумя ассистентами. Офицеры КГБ продолжают службу до развала Союза и упразднения Комитета, вернее, его переформирования. Затем и Гладарев, и Торопко, и Городов увольняются в запас. Причем все они покидают благоустроенные квартиры в столице и разъезжаются по разным провинциальным городам. Я поинтересовался, где живут и чем занимаются сейчас вышеназванные господа. И получил следующую информацию. Все они так же, как и специалисты-медики, уже покойники! Кто умер от инфаркта, кто утонул, кто-то покончил с собой.

Сургин проговорил:

– Ясно! Всех участников программы убрали.

– Может быть! Но кто их убрал?

– Да тот же генерал-полковник, о котором вы упоминали как о руководителе секретных мероприятий.

– Что ж. Это вполне допустимо. Но что-то подсказывает мне, что и Гладарев, и Торопко, и Городов – живы!

И вновь голос подал Андрей:

– Пусть так! Допустим, что именно названные вами бывшие сотрудники КГБ, имитировавшие в свое время собственную гибель, самостоятельно решили возобновить программу производства смертников. Но что они могут без того же Кунца? Нашли другого специалиста? Но это должен быть высококвалифицированный ученый. А такие люди на виду. Потому что их единицы. Есть ли в ФСБ информация, что кто-то из этих ученых, скажем так, потерялся или исчез при странных обстоятельствах?

Генерал отрицательно покачал головой:

– Нет, Андрей, таких данных нет. Есть другая информация. Полученная после того, как я приказал отделу спецмероприятий тайно вскрыть могилы Кунца и двух его ассистентов. Так вот, ассистенты спокойно гниют в своих гробах, а могила Кунца пуста! Гроб пуст! В него даже не соизволили положить другое, невостребованное родственниками тело. Лишь болванку весом в восемьдесят килограмм. Примерно столько весил Кунц. Вот такие пироги, господа секретные агенты!

Андрей сел на свое место:

– И все же, генерал, главного, где может находиться эта подпольная лаборатория, мы не знаем!

Потапов, выдержав паузу, проговорил:

– Не знаем, но можем узнать!

Сургин спросил:

– Каким образом?

Генерал кивнул в сторону Павлова:

– Продолжай, Слава!

И капитан продолжил. Игорь Семчин после того, как ему однажды утром ввели неизвестный препарат, потерял память. И не только память. Он как бы перестал существовать. Но его мозг не был уничтожен. Да, с ним провели определенные манипуляции, в результате чего он утратил способность самостоятельно мыслить, чувствовать страх и боль, что было доказано в Пролетарске. Его волю подчинили силе извне. Он стал управляем, как марионетка. Но зрение, слух, обоняние остались при нем. И в ходе беседы с ним уже на следующий день выяснилось, что, даже находясь в зомбированном состоянии, Семчин слышал визг станков, распиливающих лес, и чувствовал запах свежего дерева, вкупе с неприятным запахом гниения. Он не помнит, как с ним работали, что он делал после того злополучного укола, но воспоминания об этих запахах и звуках каким-то образом в его поврежденном мозгу остались. В детстве, по его словам, он часто гостил у родственников в деревне, где дед Семчина работал на лесопилке.

– Из всего этого, – закончил доклад Павлов, – считаю, вполне можно сделать вывод, что база закамуфлирована под небольшое деревообрабатывающее предприятие или находится рядом с таковым. А также что недалеко от базы имеется либо свалка, либо болото – это насчет запаха гнили!

Андрей продолжил: