Дед Снегур и Морозочка - Дарья Донцова

– Ваш муж принес в экспертную лабораторию щетку с прядью волос Елены Кротовой, – наконец-то озвучила я вертевшийся на языке вопрос, – почему он пошел на такой шаг? Зачем ему понадобилась идентификация личности погибшей невестки? Из вашего рассказа явствует, что Елена со свекром никогда не встречалась.

На лице Морковкиной возникло выражение бескрайнего удивления.

– Коля ходил в милицию?

– Да, – подтвердила я.

– Невероятно, – решительно возразила Вера Кирилловна, – это ошибка. Ну кто мог наболтать вам подобную глупость?

– В архиве сохранился результат анализа, – пояснила я, – там же нашлись и сведения о том, кто предоставил генетический материал для идентификации.

– Не понимаю, – растерялась актриса.

Я попробовала доходчиво растолковать ситуацию:

– Елена упала в пропасть, Тим опознал жену. Но, похоже, у Николая Ефимовича возникли некие сомнения. Эксперт взял у трупа анализ на ДНК, сравнил его с результатами исследования волос со щетки, которую предоставил ваш муж, и сделал вывод: они совпадают, значит, женщина, которая пользовалась щеткой, и покойная – одно и то же лицо.

– Разве такие бумаги хранят? – вскинулась Вера Кирилловна.

– Конечно, – кивнула я. – Понимаете, в МВД работают «Плюшкины»: складывают все бумажки в папочку, ее кладут в ящик, его отправляют на полку и берегут на всякий случай.

Вера Кирилловна встала.

– Муж ничего об этом не рассказывал, он оберегал меня от стрессов. Увы, его теперь не спросишь. Мне надо лечь, голова тяжелая, и подташнивает.

Я попрощалась с Верой Кирилловной и рванула в офис, но не нашла Чеслава в кабинете, на месте обнаружился лишь Димон, который рассматривал на мониторе некую карту.

– Это надо срочно отдать эксперту, – налетела я на него, протягивая письмо Тимофея, – где босс?

– Уехал, – протянул хакер, забирая листок.

– Куда? – не успокаивалась я.

– В тридевятое царство, в тридесятое государство, – принялся дурачиться Коробков, – желает привезти подарок любимой доченьке. Аленький цветочек купит или Буратино притащит. На мой вкус, предпочтительнее цветок, от мальчиков, даже деревянных, сплошные неприятности.

Я села возле Димона.

– А если всерьез?

– Тогда понятия не имею, – хмыкнул Коробок, – шеф умотал, я старший пионер в отряде. Интересненько! Она там не была! Стопудово!

– Кто и где? – машинально спросила я.

Димон ткнул пальцем в экран.

– Анализ почвы, обнаруженной на подошвах сапог Эстер, спел любопытную песню. Я обожаю зимнюю обувь, она в основном имеет ребристую подошву, в нее забивается масса интересного. Так вот, земелька с ног красавицы наполнена хрен знает чем, сплошная таблица Менделеева, и какой вывод можно сделать?

– Не знаю, – огрызнулась я.

– Лапочка, все просто: такая грязюка характерна для мегаполиса с огромным количеством машин, – вещал Димон, – не советую тебе жить вблизи МКАД, Третьего транспортного кольца и крупных проспектов, через пару лет превратишься в мутанта. А вот в Алаеве иная картинка, там пока экологию не порушили, грязь на ботиночках милая, патриархальная.

– И что? – вздохнула я.

– Если Эстер приехала из Хмарска, то анализ с подошв никак не может быть московским, – пропел хакер.

– Глупости, – фыркнула я, – она просто сапоги не вымыла, вот и весь ответ.

– Не пойдет, кукушечка, – возразил Димон, – если я приму твою версию об изгвазданных ботфортах, значит, дело было так. Эстер вышла из дома и поехала на вокзал. Топ, топ, топ, на лапках остались комочки грязи с московского тротуара, ошметки с перрона. Теперь подумаем о поезде. Пол в нем покрыт синтетическим паласом! Топ, топ, топ, новый слой торта: волокна, частички, может, крошки от обеда. Топ, топ, топ, мы прибыли в Хмарск, сели в автобус, приплюхали в Алаево, к нам на лапки наварилась местная земелька. В Москве льют на улицы реагент, в Алаеве денег на химию нет, там по старинке тротуарчики песочком посыпают. Потом Ротшильд вернулась в Москву и умерла. Но почему в анализе нет ничего, говорящего о поезде, Хмарске и Алаеве? Исключительно московское блюдо: наша столичная грязь, плюс немного «красоты» из зала ожидания на вокзале. Твой вывод?

– Она сменила обувь, – нашла я достойный ответ.

– Мило! – покачал головой Димон. – Вот только у Эстер при себе была лишь небольшая сумка с дамской ерундой, никаких туфель-валенков. Еще одна попытка?

– Она вымыла сапоги в туалете, – выпалила я, – прямо в поезде, перед выходом.

– Тогда откуда слой московской грязюки? – не отступил Коробок. – Ваш ход, королева.

– Хочешь убедить меня, что Эстер не ездила в Алаево? – прищурилась я.

– Робин Гуд попал в цель, – восхитился Димон. – Правда, сначала он угодил в глаз несчастному, на макушке которого установили яблоко, но это, право, чепухня!

– Ты ошибаешься, – решительно отвергла я версию Коробкова, – Ротшильд ездила в Алаево, и я точно знаю зачем: она убила Софью.

– Интересная версия, – потер руки Коробок, – не особенно, правда, монтируется с образом милой девочки из хорошей семьи, да Эстер и не производила впечатления преступницы, но я открыт к обсуждению любых предположений. Говорите, доча, не стесняйтесь, папа поймет.

– Жена Тима вовсе не Эстер, никакая она не Ротшильд. – И я принялась пересказывать свою беседу с Верой Кирилловной.

Димон сопел, крякал, пил воду и в конце концов спросил:

– Полагаешь, она помчалась в Алаево, чтобы замести следы своей акции?

– Да, – подтвердила я.

– Зачем? – последовал следующий вопрос.

Я растерялась.

– Наверное, испугалась, что представители СМИ направятся в небольшой городок, начнут активно копать и афера откроется. Эстер, по заверению свекрови, гениальная пиарщица, она решила найти повод, чтобы имя мужа украсило первые страницы газет, и добилась своего.

– Глупость, – буркнул хакер, – журналисты совсем не идиоты.

– Просто ты далек от мира так называемых творческих людей, – заявила я. – Поговори с Мартой, она тебе расскажет кучу историй, когда СМИ оказывались в дураках. Впрочем, я сама могу привести пример. Один наш эстрадный певец, некогда популярный, а ныне подзабытый, «проболтался», что они с женой ждут ребенка. Момент для раскрытия тайны оказался на редкость удачен, информация протекла в начале января, в дни, когда тусовочная, клубная и светская жизнь столицы замирает и бедные писаки рады любой новости. А тут такая конфета, супругам сорок с лишним, и они наконец-то обзаведутся потомством. И началось! Правда, будущие родители никаких комментариев не давали, они загадочно закатывали глаза и таинственно заявляли: «Не хотим говорить о личной жизни».