1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2 - Августин Ангелов

ни решетке, перегородившей проезд, ни троим молодым людям в пальто и шляпах, придирчиво оглядевшим нас возле подъезда. Они стояли на морозе, делая вид, что курят и ждут кого-то. Но, каждый из них держал руку в кармане, скрытно сжимая оружие, готовое к немедленной стрельбе. Все эти парни работали в ИНО, охраняя подступы к квартире на втором этаже, в которой затаился их начальник.

В шифрованной записке, полученной от Трилиссера, кроме адреса, имелись пароль и отзыв. И я, нажав на кнопку звонка три раза подряд, сказал через дверь:

— Я по объявлению о пропавшей собаке породы сенбернар.

— Наш пес хромает на левую переднюю лапу, — последовал отзыв.

Когда дверь открылась, на пороге возник человек в костюме с револьвером в руке и с усиками на манер покойного Ягоды. Его безупречная выправка, прекрасно заметная даже в гражданской одежде, говорила о том, что он служил еще в царской армии, где много внимания уделяли строевым занятиям. Без обиняков он сказал мне, не убирая револьвера:

— Проходите вы один, а этот громила пусть подождет снаружи, — он кивнул в сторону телохранителя, выделенного мне Бокием и тоже державшего в кармане револьвер, приготовленный к возможной перестрелке.

Я молча согласился, хотя сердце на секунду екнуло, не в ловушку ли иду? Немного успокаивало лишь то, что «Браунинг», который я сжимал в кармане пальто, никто, вроде бы, не собирался пока отбирать. Но, ловушки не оказалось. Опасался я напрасно, потому что навстречу мне по длинному коридору вышел сам Трилиссер. Правда, я сразу же отметил меры безопасности: пулемет с пулеметчиком на стойке в конце коридора, направленный на входную дверь, сдвинутые плотные занавески на окнах, стрелки с винтовками, оборудованными оптическими прицелами, дежурящие возле каждого окна, несколько автоматчиков с «Томпсонами», сидящие на диванах по комнатам в ожидании боя.

Впрочем, Меер Абрамович, он же Михаил Александрович, провел меня в дальнюю комнатку без окон, похожую на чулан, в которой никого не было, кроме нас. Там стоял письменный стол и горела настольная лампа в зеленом абажуре, а за креслом находилась дверь, ведущая, похоже, на лестницу черного хода. Начальник ИНО расположился таким образом, чтобы успеть удрать даже при самом худшем раскладе, пока штурмующие станут прорываться сквозь заслоны. Видя мое удивление такими мерами безопасности, Трилиссер, как только поздоровался, так сразу и объяснил:

— Имелись веские основания полагать, что Николай Ежов может решиться на штурм, чтобы физически меня устранить.

— С чего бы ему вас ликвидировать, Михаил Александрович? — спросил я.

Он рассказал свои соображения подробнее:

— Так ведь Ежов выдвинул против меня совершенно абсурдные обвинения! И потому, только ликвидировав меня, он мог не опасаться, что выяснится вся правда о его чудовищном подлоге. Да и действовал он чрезвычайно нагло, натравив на меня на Лубянке тех сотрудников, которые работали на Ягоду, но которых мы не успели вычистить. И, как проявила этих людей ситуация, все те, кто работал у нас непосредственно на Ягоду, оказывается, работали и на партийный аппарат! И они по-прежнему выполняют приоритетно команды от партийного аппарата! Потому Ежов, как засланец от ЦК, и сумел отстранить меня от руководства ОГПУ столь нагло и быстро. Именно при помощи своих партийцев, затесавшихся в ряды чекистов у нас на Лубянке, он это сделал! Они попытались арестовать меня. И я вынужден был скрыться. К счастью, люди из моего отдела проявили верность мне, вовремя предупредили и помогли затаиться здесь, за что им всем большое спасибо!

— Не беспокойтесь, Михаил Александрович, Колю Ежова я уже нейтрализовал, — сообщил я.

— И как же вам удалось? Надеюсь, обошлось без жертв? — удивился Меер.

— Так я же теперь и по партийной линии его начальник, — поведал я.

— В каком смысле? — еще больше удивился Трилиссер, до которого пока не дошли последние известия из Кремля.

Я объяснил, что члены Политбюро назначили меня исполняющим обязанности генсека на время болезни Сталина. И я просто снял Ежова с должности. Трилиссер поначалу от неожиданности хлопал глазами секунд двадцать, настолько он, видимо, не ожидал подобного моего назначения, да и мое решение с Ежовым Меера удивило, а потом он все-таки протянул, взяв себя в руки:

— Тогда я искренне поздравляю вас, Вячеслав Рудольфович! Надеюсь, что вы не собираетесь бросать руководство ОГПУ?

— Не собираюсь, — коротко ответил я. И перешел к делу, ради которого встретился с Трилиссером, не теряя времени:

— Нам с вами, Михаил Александрович, необходимо немедленно разработать и осуществить в кратчайшие сроки операцию по отстранению от руководства генштабом Тухачевского.

Я изложил суть дела, а Трилиссер возмущался преступными действиями Тухачевского вместе со мной. Когда мы вместе приехали на Лубянку, сотрудники не просто подобострастно здоровались с нами, как с большими начальниками, но и улыбались, словно старым знакомым. Большинству из них совсем не понравилось короткое, но злое руководство Ежова. Потому меня и Трилиссера чекисты приветствовали вполне искренне. Ведь большинство коллектива, все-таки, было отнюдь не на стороне партийцев. Чекисты внутри нашей конторы вполне соблюдали негласную корпоративную солидарность. Отсюда и саботаж действий Ежова.

Разместившись в моем просторном кабинете, мы с Трилиссером работали над планом секретной операции, которую условно назвали «Индюк». Михаила Тухачевского необходимо было нейтрализовать как можно быстрее, поскольку ни я, ни Трилиссер, не сомневались в том, что главный пособник троцкистов в армии именно он. Об этом лучше всего свидетельствовали его собственные действия. С началом троцкистского мятежа он не послал на его подавление ни одного бойца, а сам усилил охрану генштаба, расставив по всему периметру здания огневые точки, оснащенные пулеметами. К тому же, своими директивами он пытался парализовать решения начальника Московского военного округа Николая Куйбышева, запретив выдавать вооружение и боеприпасы из арсеналов отрядам, формируемым ради подавления мятежа в Горках. К тому же, он ничего не делал против руководства военной академии имени Фрунзе, курсанты которой составляли боевое ядро мятежников. То есть, Тухачевский приступил к явному саботажу в пользу троцкистов, хотя открыто, вроде бы, он мятеж не поддерживал, послав Буденному приказ начать переговоры с мятежниками об их добровольном разоружении в обмен на сохранение жизней. Но, это было лишь уловкой, позволяющей потянуть время.

Подобраться к начальнику генштаба в этот тревожный момент представлялось непростой задачей. Тем не менее, у Трилиссера имелось представление о том, как эту задачу решить. И я не ошибся, обратившись за помощью к нему. Как оказалось, у Меера были «двойные агенты» внутри армейской разведки, которые работали в тесной связке с