Куколка - Генри Лайон Олди

– Этот помпилианский дурень… Ха-ха! Он хотеть записать на куим-сё эротический мечта! Я представлять его мечта: много разный баба! С мясной ляжка! С отвислый сиська! – толстяк широким жестом обозначил сиськи, какие вообразит себе «помпилианский дурень». Получилось грандиозно. – Хо! Я велеть техник оставить свежий плесень в капсула А-6. Это дальний от входа капсула. Ты обещать мне половину денег, Фаруд!

– Я не обману тебя, Кэст.

– Вехден не лжет! Я знать. Вехден говорить не всю правду. Это да. Ты давать мне половину, и мы забывать о маленький казус. Хо-хо! Ты сохранять мне копию! Я хотеть видеть эротический мечта дурня!

– Хорошо. Я сохраню копию для тебя.

– Вехден не брать взятки. Я знать. Деньги дурень-помпилианец – не взятка? Их для Фаруд можно? Не запрет?

– Это не взятка. Это дополнительный заработок. Богатенький придурок мечтает записать на куим-сё свои фантазии. Для домашней коллекции и показа друзьям. Ничего противозаконного. В принципе, я мог бы обратиться прямо к Монтелье. Уверен, он не отказал бы…

Рыжий толстяк подпрыгнул в шезлонге.

– Ха! Зачем Монтелье? Ему не надо деньги. Он без нас иметь великий гонорар. И великий гонор. Деньги нужен Кэсту Жорину. Ты верно сделать, когда говорить мне. Я больше не спрашивай про взятка. Я молчи-помалкивать! Вот печать.

За их спинами затихал павильон. Администрация заповедника, дав «Zen-Tai» разрешение на сессионную неделю в Ад-Хашар, взамен потребовала, чтобы постройка строго соответствовала канону. Временная? Будет снесена перед отлетом? Это неважно. Или соответствуйте, или разрешение аннулируется. Итак, четыре несущих столба, вход – с южной стороны, пол застелить натуральной овчиной, за счет студии; за павильоном – кислотный мусоросборник и био-туалет.

Никаких костров.

Фонарь на крыше должен гореть все темное время суток.

Что еще? Да, если кто-то из арт-трансеров или обслуги заболеет – он должен немедля покинуть заповедник. Список мелких требований прилагается отдельно. Ознакомьтесь и примите к сведению.

– Сумерничаете?

Великий режиссер вышел из павильона на свежий воздух и с наслаждением потянулся, хрустнув позвонками. Высокий, худой, похожий на грифа-стервятника, Ричард Монтелье выглядел усталым. «Гнев на привязи» близился к завершению, измочалив психику творца. Телепат, подобный Монтелье, сказал бы, что режиссер на грани нервного истощения. Но других телепатов тут не было.

Гений ревнив, это знали все.

– От тебя фонит, – бросил он Фаруду.

Достав из футляра курительную палочку (сандал, типак, йельская смола), режиссер поджег кончик серебряным «запалом» и вдохнул первую порцию дыма. Острые черты лица Монтелье пронизала судорога удовольствия. Глаза приобрели мечтательное выражение.

– Волнуешься? Неприятности?

Рыжий Кэст дернулся, уставился на обожаемого гения, затем – на вехдена. «Молчи!» – беззвучно молил толстяк. Сплетя пальцы, он хрустел суставами, как если бы таким жалким способом подражал хрусту позвонков Монтелье. «Странно, – подумал Фаруд, любуясь тенями пустыни. – Столько лет рядом. Вместе. С планеты на планету, от фильма к фильму. Почти братья. И до сих пор один втайне боится другого. Наверное, Кэсту трудно обожать, не боясь…»

Сам вехден ни капельки не опасался, что телепат проникнет в его мысли. Хотя там было, что скрывать. Злоупотребление служебным положением, использование казенной аппаратуры в личных целях, допуск постороннего к капсуле с куим-сё – пустяк.

Ерунда.

Шелуха, скрывающая вкусное ядро.

Окажись здесь агент, пытавший Фаруда на Кемчуге, да копни поглубже… Впрочем, начальник Бюро расследований Халлухского Доминиона ни за что не поверил бы донесениям своего сотрудника. Решил бы, что имеет дело с умалишенным. С двумя умалишенными: агентом и Фарудом Сагзи. Посягнуть на неуязвимое, замахнуться на святое? Сделать то, чему наука вынесла окончательный вердикт: невозможно?

Отличное занятие для психа.

– Сестра рожает, – вяло отозвался Фаруд.

Ноздри его трепетали, ловя аромат курительной палочки. На вехдена дым действовал иначе, чем на Монтелье. Начиналось приятное головокружение, а мозг работал с прозрачной ясностью инфокристалла. Жаль, при частом употреблении типака оставалось только головокружение. И чем дальше, тем менее приятное.

– Зять звонил. Сказал: отвез в родильное отделение…

В фоне возбуждения, окружавшем Фаруда, режиссер виноват не был. Самый злостный заговорщик находился в безопасности рядом с Монтелье. Без разрешения ни один телепат в Галактике, кроме психиров-нелегалов и полицейских сканеров-допросчиков, не сунется в голову собеседника. Условный рефлекс: телепаты хорошо помнили жуткие погромы на Мондонге, Тире и Квинтилисе, когда население жгло дома и уничтожало семьи «головорезов», заподозренных в несанкционированном чтении мыслей.

Но отсечь восприятие эмоционального фона людей, находящихся рядом, телепат не мог. В особенности, такой чуткий, как Монтелье.

– Интересный вы народ, вехдены…

Под воздействием наркотика режиссера одолевал словесный понос. Его не смущало, что он может невзначай обидеть собеседника. Нового энергетика найти легче легкого. Да и к чужим обидам телепаты относились с изумительным равнодушием.

– Мудрый, строгий. Все по правилам, по расписанию. Запрет-разрешение. Я заметил: куда бы ты ни заходил, от порога до цели ты всегда делаешь нечетное количество шагов. Один, три, девять. И походка вроде бы ровная, и длину шага не подстраиваешь…

– Так надо, – кивнул Фаруд.

– Кому надо? Для чего?

– Для взращивания внутреннего огня.

– Когда у тебя день рождения?

– Не знаю.

– Вот! И никто из ваших не знает. Или умалчивает. Год – пожалуйста, а день – хоть режь… Это тоже надо?

– Да.

– Для взращивания?

– Да.

– У тебя сестра рожает. Я, когда собирал материал для «Гнева…», узнал: ее сорок дней после родов будут мучить. Хуже, чем в пыточной камере. Чистую воду пить нельзя. Находиться в тепле нельзя: палату охлаждает кондиционер. Спать – на жестком. Умываться – мочой. Ты когда-нибудь умывался мочой?

Фаруд пожал плечами.

– Нет. Я никогда не рожал.

И тихо добавил:

– Что вы знаете о пыточной камере…

– Зачем твоей сестре нужны эти мучения?

– Для взращивания внутреннего огня. Это не мучения. Это ограничения.

Палочка догорела до середины. Здесь находилась двухмиллиметровая прослойка – тертая кора дерева зибак. Безобидная для всех, у телепатов она резко обостряла обоняние. Дальнейший механизм стимуляции ассоциационных нервов мозжечка был предметом долгих ученых споров.