Сгоревшая жизнь - Юлия Александровна Лавряшина

помню ноги Джулиан в лиловых колготках…

И мне полегчало: по крайней мере, один человек, с которым я на одной волне, остался в моей жизни.

Нет, кажется, не один…

* * *

Он никак не ожидал, что сегодняшний день завершится чудом!

В целом-то четверг сложился просто сумасшедшим: только Никита открыл дверь в кабинет, а Логов уже несся ему навстречу с трубкой возле уха:

– Поехали!

Хорошо, Никита сообразил, что Артур проорал это ему, а не невидимому абоненту, и побежал за ним. Именно побежал, ведь с лестницы они скатились лавиной, и к машине Логов понесся, как неплохой спринтер. Забыв о служебном автомобиле, на котором они обычно выезжали на место преступления, он запрыгнул в свою «Ауди», и Никита с готовностью юркнул на пассажирское сиденье. Может, никого и не убили? С чего он так решил?

Но, выключив телефон, Артур огорошил его:

– В той психушке, куда мы засунули Сашку, убили пациентку. Огнестрельное.

– А Саша…

– В порядке. Но я должен увидеть ее своими глазами, тогда успокоюсь.

«Я тоже», – подумал Никита. С проникающим в мозг и в душу взглядом Логова он старался не встречаться…

Впрочем, тому и некогда было смотреть на него. Артур всегда водил быстро и ловко, но сейчас он лавировал между машинами, перестраиваясь из ряда в ряд с такой скоростью, что дух захватывало. Приходилось сделать над собой усилие, чтобы не хвататься от страха за все подряд – за ручку, за мягкий потолок, за воздух… Стиснув зубы, Никита смотрел прямо в лобовое стекло и твердил про себя: «Только не визжи, как девка… Только не визжи!»

Лишь перед шлагбаумом на больничном КПП Логов притормозил. Стекло он опустил заранее и резко высунул руку с удостоверением:

– Быстро открыл!

Никита никогда не слышал, чтобы его начальник разговаривал с кем-то в приказном тоне, да еще и на «ты». Но шлагбаум тут же поднялся, и «Ауди», взревев, ворвалась на территорию больницы.

Отпустило, только когда они выскочили из машины и уже издали одновременно увидели белесую Сашкину голову. Она стояла с другими людьми в белых халатах – маленькая, растерянная, чужая им… И у Никиты сердце защемило оттого, как захотелось обнять ее, успокоить, сказать какую-нибудь глупость вроде: «Ну что ты, малыш? Мы уже здесь. Сейчас разберемся… Все будет хорошо».

Голубые глаза вспыхнули радостью, когда Саша заметила их с Артуром, но тут же ее сменил испуг. Только Никиту не нужно было специально предупреждать, что нельзя демонстрировать их знакомство. Сашка ведь, черт возьми, агент под прикрытием! Удержавшись, он даже не кивнул ей, не улыбнулся, только глянул вскользь: жива, не ранена…

А час спустя они уже уезжали из этой больницы втроем – так решил Логов, и никто не посмел ему перечить. Он забрал Сашку, а заодно изъял старую больничную карту Дарьи Алексеевны Ковальчук. С черно-белой фотографии смотрела немного испуганная, но очень красивая девушка с тонкими чертами и рассыпанными по плечам волосами. Никита вглядывался в это необыкновенное лицо и думал, что ни одна красавица на свете никогда не будет волновать его так же, как Сашка, с ее неправильной мордашкой и легким пухом волос.

– Какой там указан адрес?

Встрепенувшись от голоса Логова, Никита пролистнул медицинскую карту:

– Область. Щербинка.

– Теперь это не область, а самая что ни на есть Москва, – заметил Артур. – Новая.

Он смутился.

– А, ну да…

– Позвони Овчинникову, пусть выезжают на задержание.

«Вы уверены, что будет задержание?» – вертелось у Никиты на языке, но он решил не злить Логова лишними вопросами.

– Уже едут, – заверил он, переговорив с оперативником.

Артур только коротко кивнул. Но сидевшая сзади Сашка подала голос:

– Таня Мамонова жила там же.

– Все сходится, да? – повеселел Артур.

Никита уставился на него:

– В смысле?! Значит, Мамонова была дочерью той самой Даши? Ничего себе…

– Одной из дочерей.

Сошлись и улица, и дом. Вздрогнув от возбуждения, «Ауди» ускорила бег. Логов несся по следу, как служебный пес, а они с Сашкой летели рядом, изо всех сил вцепившись в его мощную холку. По его настоянию из больницы никто не звонил Таниной сестре.

Сашка проговорила сквозь зубы:

– Это сестренка запихала Таню в ту же больницу, где издевались над матерью? Кем надо быть, чтобы так поступить?

– Погоди с выводами, – остановил Артур. – Мы еще ничего не знаем о них. Может, у этой Яны тоже не все дома… Яна – Татьяна. Кто называет детей в рифму?

– Ты смеешься, что ли? – хмыкнула Сашка. – А мы? Маша и Саша.

По его лицу пробежала судорога, точно Логов обнаружил, что нечаянно пнул по больному.

– Я – идиот… Прости.

Словно не заметив его оплошности, Саша спокойно продолжила:

– Ты удивишься, но таких приколов с именами полным-полно. У нас в школе были сестры Валя и Галя, братья Андрей и Тимофей.

– А у нас учились в параллели Коля и Оля, – подхватил Никита. – А еще Ника и Вика.

– Мишка и Гришка.

Расслабившись, Артур ухватился за собственное воспоминание:

– Денис – Борис. Работали у нас оперативниками. Близнецы. Куда они делись?

– Не погибли? – спросила Сашка с опаской.

– Да никто у нас не погибал, – успокоил он. – Разве что водитель один во время погони. Хороший мужик был…

Воспользовавшись поводом, они все умолкли. Каждому хотелось не трепаться о пустяках, а попробовать воссоздать в воображении историю девушки с солнечным дождем волос, которая в одночасье лишилась и красоты, и, возможно, остатков разума. Жива ли она? И как сумела вырастить двух дочерей? Если, конечно, Яна и Таня и в самом деле ее дети…

Никита едва удержался, чтобы не оглянуться на Сашку: «Ведь легче выжить на обломках жизни одной?» Если б у нее был ребенок, разве она справилась бы?

Другие же справляются, ответил он сам себе. Сашка была не слабее тех, кто выкарабкивался из склизкой ямы, держа младенца в зубах. Она смогла бы…

Он хотел только одного: пусть у нее в зубах покачивается его ребенок.

Робкая надежда на это проклюнулась беспомощным птенчиком, когда после всего кошмара, который они пережили в этот день, Сашка неожиданно предложила:

– Хочешь почитать кое-что? Я никому еще не показывала…

Они сидели за деревянным столиком во дворе барака, где жила Дарья Алексеевна Ковальчук. Все уже закончилось… Старенькая скамейка, на которую Никита опустился, чтобы перевести дух, просела на один бок. Он сел на низкий край, а через минуту Сашка уселась с другой стороны. Улыбнулась ему:

– Устал?

Но ему увиделась в его взгляде только сестринская забота, ничего больше.

«И на том спасибо. – Никита попытался улыбнуться