Английский экспромт Амалии - Валерия Вербинина

– Амалия! – встрепенулся Арчи. – Вы слышите меня?

Он схватил ее за руку и сжал ее. Пальцы лежащей слабо дернулись.

– Кажись, жива, – с удовлетворением констатировал Билли, стоявший неподалеку.

– Черт возьми, она не может здесь лежать! Роджерс! Носилки! А, черт, их будут нести сто лет!

Арчи присел и взял Амалию на руки. Она оказалась такой тонкой, такой невесомой! Но руки ее свисали, как у мертвой, и на лице застыло странное, отрешенное выражение.

– Сэр, – вмешался Роджерс, – если у нее сломан позвоночник, ее лучше не трогать до прихода доктора!

– Иди ты к черту! Я не могу ее здесь оставить, ясно? Франсуа! Берите фонарь и светите мне! Я отнесу ее в замок, там ей легче будет оказывать помощь.

Край платья Амалии по-прежнему был защемлен дверцей, и, когда герцог поднял ее, кусок юбки оторвался и остался висеть в щели, но Арчи даже этого не заметил.

По залам и коридорам замка заметались фонари, и надменные лица на вандейковских портретах приобрели удивленное, заинтригованное выражение.

– Сюда, сюда, несите ее сюда!

Франсуа суетился, Роджерс суетился, горничные ахали, Зигзаг, жалобно скуля, путался у всех под ногами.

– Куда подевался этот чертов Арлингтон?

– Так ведь только что послали за ним, ваша светлость!

– Арлингтон, Арлингтон… – бормотал Франсуа, бегая вокруг постели, где лежала его бледная, окровавленная госпожа. – Обойдемся без него, эка невидаль… Мэри-Энн, горячей воды! Элизабет, полотенец! Сьюзен, ножницы!

Арчи распрямился и сверху вниз грозно взглянул на слугу.

– Мне казалось, – с расстановкой уронил он, – вы не говорите по-английски!

Франсуа и глазом не моргнул.

– Да, сэр, мне тоже так казалось. Наверное, это все из-за потрясения. Shock, как говорят у вас. Психологи – это люди, которые копаются в мозгах у психов, – установили, что сильное потрясение…

Но Арчи уже забыл о пронырливом слуге.

– Она открыла глаза! – выдохнул он и метнулся к постели.

Взгляд внимательных карих глаз с золотыми точками скользнул по его лицу, затем Амалия четко произнесла:

– Où il est?[30]

Франсуа подбежал к постели.

– Я здесь, мадам, я здесь! – радостно закричал он.

– По-моему, она не тебя имеет в виду, – тихо сказал Арчи, отодвигая его. – Амалия, о ком вы говорите?

Амалия пару раз моргнула.

– Человек… Человек, которого я убила…

Арчи похолодел. Он решил, что она говорит о Рейли.

– Кто, мадам? – ужаснулся Франсуа.

– Я в него стреляла, – четко сказала Амалия и вновь закрыла глаза.

Арчи побледнел и встряхнул ее руку, но Амалия не шевелилась.

– Так… – пробормотал Франсуа. – И что же все это значит? Пила, выстрелы… Но ведь там никого не было! Или он убежал?

Горничные, толкаясь в дверях, внесли воду, полотенца и ножницы.

– Надо снять с мадам одежду, – авторитетно объявил Франсуа, – так мы увидим, если у нее что-то сломано.

Арчи схватил его за ворот и оттащил в угол.

– Слушайте, я не знаю, кто вы такой, и знать не хочу, но я не позволю вам раздевать мою жену.

Франсуа осторожно разжал его пальцы и пару раз кашлянул.

– Логично, – согласился мошенник. – Вы муж, вы и будете ее раздевать. Хорошо? А я постою в сторонке. Вдруг вам понадобится помощь.

– Сэр, сэр! – на пороге возник Билли Холл. – Вы забыли это. Оно лежало на дороге!

Он потряс красивой вышитой сумочкой аметистового цвета.

– И еще я нашел вот это! – добавил он, предъявляя револьвер с перламутровой рукояткой.

– Это ее? – встрепенулся Арчи.

– Точно так, – отозвался Франсуа. – Дай-ка эту штуку сюда. Такие игрушки не для маленьких детей.

– Да я что, глупый, что ли? – сердито сказал Билли. – Я знаю: это не игрушка, это револьвер! Я видел такой на картинке в журнале. Скажите, он американский?

– Да, – подтвердил Франсуа, – американский.

Он понюхал барабан, поморщился, откинул его и высыпал гильзы.

– Черт! Она стреляла из него три раза. Она сказала правду! Но куда же мог деться тот парень?

– Надо осмотреть место, – решил Арчи, – и повнимательнее! Роджерс, пошлите пару надежных людей, пусть обыщут там каждый дюйм. Это покушение им даром не пройдет!

В коридоре послышался голос доктора Арлингтона. Арчи выхватил из рук слуги револьвер, сунул его в ящик стола, взял Билли за плечо и выволок его из комнаты.

– Так, Билли, ты молодец, но о револьвере молчок. Ты понял? Никому не говори, и я дам тебе гинею, нет, две гинеи. Доктор! Вот и вы, наконец!

Тьма.

Дорога.

Скрипя, покачивается фонарь, и круг света, отбрасываемый им, пляшет, как пьяный.

Где-то воет собака.

Человек в маске подходит все ближе. И хотя его лицо закрыто, Амалия убеждена, что в это мгновение он улыбается.

Она выхватывает револьвер, но он в ее руках неожиданно превращается в картонный.

Маска спадает с человека.

Вместе с лицом. В его глазницах кишат черви.

Вновь воет собака.

– О боже, – бормочет Амалия, – да уберите же эту собаку отсюда…

Фонарь: скрип-скрип. Человек (или то был мертвец?) исчез.

Дерево лежит поперек ее груди. Оно такое тяжелое, что ей больно вздохнуть.

Потом фонарь, тьма и дорога сливаются с болью, сворачиваются кольцами и уползают прочь. Можно дышать. Можно открыть глаза. Можно пошевелиться…

Взгляд Амалии скользнул по тяжелым балкам потолка, потемневшим от времени. Крик-крак. Нет, это не фонарь, это поленья горят-потрескивают в камине.

Амалия пробует приподняться и обнаруживает, что тело ее плохо слушается.

– О мадам! – Над постелью возникает лицо Франсуа. – Вы пришли в себя! Ну, слава богу!

– Где я? – спрашивает Амалия с усилием.

– Доктор сказал, вам нельзя двигаться, – шепнул Франсуа. – Лежите. Вы в замке, разве не ясно? Вас нашли внизу, на дороге. Помните?

– Помню. Франсуа, что со мной произошло?

Мошенник развел руками.

– Не знаю, мадам. Но похоже, что кто-то подпилил дерево, чтобы оно упало прямо на вас и раздавило.