Человек-Паук. Вечная юность - Стефан Петручо

– Что? Значит, у меня будет все, что я хочу, как только я перестану чего-либо хотеть? Ерунда какая-то! Грязное жульничество! Вранье! Должно быть какое-то снадобье, какой-то способ остановить это!

Как педагог, Коннорс понимал: если просто сообщить Сильвермэйну, что он неправ, это только вызовет еще большее сопротивление. Но научная работа всегда давалась ему лучше, чем общение со студентами.

– Ты неправильно мыслишь.

Реакция оказалась еще более резкой, чем он ожидал. Сильвермэйн вскочил и закричал, размахивая стволом, набычившись и брызжа слюной:

– Чего?! Думаешь, это разумно – указывать мне, как я должен мыслить?

Ученый отступил на шаг, чтобы Манфреди не вторгся в личное пространство твари в его подсознании.

– Прошу тебя. Я не указываю тебе, что делать. Я просто пытаюсь объяснить, как размышляли они. Они не считали то, что ты сейчас испытываешь, проклятием или болезнью. Они считали, что это лекарство – средство избавления от всех мук нашей бренной жизни.

– Нет. Нет. Нет! Это все равно что сказать, будто лекарство от жизни – смерть. Я таким манером многих вылечил и точно знаю: это не для меня. Эти древние были просто больны на всю голову!

Будь это научная дискуссия, на том бы ей и конец. Но для эго, воспринимавшего несогласие как неповиновение, на карту было поставлено много большее. Сильвермэйн резко качнул головой влево-вправо, будто физически отметая объяснения Коннорса.

«Значит, вот как вертятся шестеренки в его голове. Если факты его не устраивают, тем хуже для фактов».

И, конечно же, внутренняя убежденность в своей правоте стерла неуверенность с лица Сильвермэйна.

– Ты наверняка что-то пропустил, или на этом куске резины – не вся история. Должно быть, на скрижали еще много чего написано. И я ее добуду, – говоря все это, он продолжал надвигаться на Коннорса. – А ты – отсюда ни на шаг, пока я не вернусь!

Коннорс уперся спиной в стену. Бежать им обоим – ни ученому, ни твари – было некуда. Опасность – Сильвермэйн – оказалась так близко, что Коннорс не сумел одолеть рвавшуюся наружу тварь. И тварь ответила за него:

– Дурак! На этой скрижали больше ничего нет!

Сильвермэйн с силой ткнул стволом в челюсть Коннорсу. Ударившись затылком о стену, ученый сполз на пол.

– Думаешь, ты лучше меня, да? Что перерос свои личные привязанности? – Отойдя к компьютеру, Сильвермэйн переключил вкладку в браузере. – Вроде жены и сына?

На экране появились фото Билли и Марты.

– Верно, Коннорс, печатаю я, может, и медленно, но вот это чертово бронирование номера в отеле выследить сумел. Я точно знаю, где они сейчас.

Курту Коннорсу хотелось остаться лежать, но его тело начало подниматься.

– Если ты тронешь их...

Сильвермэйн снова шагнул к нему.

– Если? Тут не может быть никаких «если» Но давай возьмем что-нибудь еще более личное. Как насчет ноги? Думаешь, ты перерос привязанность к ней?

Он ударил Коннорса чуть ниже колена. Все тело ученого пронзила боль. Если бы он упал, если бы выразил покорность, Сильвермэйн мог бы прекратить – но Ящер не был стадным животным и не понимал таких тонкостей. Отказываясь падать, отказываясь выказать хоть малейшую слабость, он изо всех сил держался на ногах, лишь слегка согнувшись, и это только сильнее разъярило бандита.

– А как насчет головы? К ней ты еще привязан?

Ствол снова взметнулся вверх, но Коннорс блокировал удар здоровой рукой.

– Прекрати! – умоляюще крикнул ученый. – Ты не сознаешь всей опасности...

Лицо Сильвермэйна побагровело.

– Все равно не падаешь? Отлично – ты научился жить с одной рукой, а что, если я позабочусь о второй? Может быть, тогда ты перестанешь мне указывать?!

Схватив Коннорса за руку, он вывернул ее. Все тело Коннорса вновь взорвалось болью, но на этот раз что-то внутри взорвалось в ответ. Коннорс взвыл, осел книзу и согнулся – но вовсе не потому, что это млекопитающее выкручивало ему руку.

– Наконец-то! Теперь говори: как связаться с этим парнишкой, Паркером, с которым ты разговаривал? Он может привести меня к Человеку-Пауку.

Похоже, Сильвермэйн не замечал, что из культи Коннорса вырастает новая конечность. Этот глупец не понимал, что происходит, пока кожа здоровой руки Коннорса не пошла рябью, покрываясь чешуей.

Как это было прекрасно! Будто скидываешь тесную сухую скорлупу и чувствуешь ветерок новой, свежей кожей...

– Я... с радостью дам тебе... его номер, – прошипел Коннорс. – Я даже запишу его... твоей кровью!

Не дожидаясь, пока морда Ящера окончательно отрастет, Коннорс щелкнул зубами, чтобы укусить Сильвермэйна в лицо. Но мальчишка оказался слишком быстр и вовремя отпрянул.

– Бог ты мой...

Лишь слегка разочарованный, Ящер вновь зашипел. Его позвоночник, уже вытянувшийся во всю длину, заканчивался мощным хвостом, придававшим могучему телу необычайное чувство равновесия, а заодно служившим пятой конечностью.

Теперь жертве не уйти.

– Мышонок, мышонок, не знающий ничего, кроме своего ничтожного голода... Посмотрим, хватит ли тебя, чтобы утолить мой!

– Не подходи!

Манфреди нажал на спуск, но очередь тут же захлебнулась, а пули отрикошетили от толстой шкуры Ящера.

– Вздор. – Вырвав из рук мальчишки томми-ган, тварь отшвырнула его прочь. – Что может помешать мне подойти?

Сильвермэйн метнулся к выходу. Ящер неспешно склонил голову налево, потом направо окинул жертву оценивающим взглядом, пригнулся и скользнул следом. Немного удивляло, что лицо млекопитающего все еще искажено яростью, а не страхом. Но, по крайней мере, еда прекратила болтать.

Манфреди пятился прочь, кидая под ноги твари все, что ему попадалось: контейнеры с образцами, терминалы, химические колбы...

Ящер не охотился так давно, что даже подумал, не открыть ли дверь, не выпустить ли жертву, чтобы продлить удовольствие, гоняясь за ней по тоннелям канализации. Но нет – этот теплокровный комок протеина угрожал не только его гнезду. Он угрожал мальчику и женщине.

Кидаться Сильвермэйну стало нечем, и тут его взгляд упал на большую красную кнопку на стене.

Вспомнив о мерах предосторожности, которые принял глупец Коннорс, тварь закричала:

– Нет!

Услышав панику в голосе Ящера, Сильвермэйн треснул по кнопке так сильно, что сломал ее пополам. Миг – и из спрятанных в потолке сопел с шипением ударили струи белого пара. Температура в помещении резко снизилась.

Сильвермэйн нырнул под стол, но Ящера больше не интересовала охота. Опираясь на хвост, он попытался подняться и отключить замораживающий газ. Его когти коснулись сопел, но сопла оказались невыносимо холодны, и от одного прикосновения к ним шкуру обожгло так, что ее чешуйки стали тускло-серыми. Принимая меры против превращения в Ящера, выключателя Коннорс не предусмотрел. Ящер извивался и хлестал хвостом по стенам, пока клубы жидкого азота не повергли его на пол. Воздух становился все холоднее и холоднее, Ящер свернулся клубком, потом был вынужден закрыть глаза. Сознание его помутилось, и он испугался, что Коннорс вот-вот возобладает над ним.