Бывшие. Запрети мне тебя любить - Александра Салиева

про себя с изрядной долей злорадства.

– Мы вас сначала домой отвезём, потом с Ромой встретиться должны, – сообщаю как ни в чём не бывало. – Скажу, чтобы набрал, если хотите.

Лидия Михайловна нехотя кивает, поджимая губы в недовольстве. А, пока она до сих пор занята своим гаджетом, помогаю Матвею забраться на заднее сиденье, чтобы пристегнуть ремень безопасности…

– Мама! Мне уже давно семь между прочим! – восклицает на это сын. – Я не маленький! – отталкивает мои руки и управляется с креплениями сам.

И вот вроде я всё ещё помню, что мы находимся до сих пор в зоне парковки аэропорта, а вокруг довольно шумно, но я в один момент словно в вакууме оказываюсь. Не слышу больше ничего, кроме тех самых слов, которые только что в сердцах произносит Матвей. Они отражаются в моём сознании целым потоком громогласных повторов, совершенно точно не сулящих ничего хорошего в ближайшем будущем. Сознание мгновенно захлёстывает паника, а тело пронизывает мелкая дрожь. Только чудом до сих пор держусь на ногах, хотя если бы удалось грохнуться в обморок – было бы гораздо проще. Но и того мне не суждено. Развернуться в сторону остановившегося около дверцы с водительской стороны мужчины – смелости тоже не хватает.

Твою ж мать!

Как мне теперь выпутываться из этого дерьма?!

– Поехали уже, – доносится словно издалека голос Артёма, вынуждая вернуться в реальность и прервать мысленную истерику.

Рупасов усаживается за руль и громко хлопает дверцей. Остальные тоже в салоне.

Я же шумно втягиваю воздух, попутно пытаясь понять насколько же зол мужчина, если судить по тону произнесённого. Но память предательски отказывается воспроизводить самое нужное сейчас.

– Да, мам, ты чего там застряла?! – нетерпеливо ёрзает Матвей.

Ничего не остаётся, как последовать их примеру и занять переднее пассажирское сиденье. Но даже так не удаётся понять реакцию Артёма на недавнее событие. Он заводит машину и трогается с места, после чего выруливает со стоянки. Его движения плавные и привычно выверенные. Ни намёка на ярость или злость во взгляде синих глаз, сосредоточенном на дороге. Я даже начинаю задумываться о том, а слышал ли Рупасов вообще что-то о возрасте Матвея. Конечно же, занятая мысленными терзаниями, пропускаю мимо ушей дальнейший диалог находящихся рядом, в котором участвуют все и даже Артём. Так и мучаюсь внутренними противоречиями, пока внедорожник едет к адресу, названному свекровью для водителя. Но, как только Лидия Михайловна и Фёдор Николаевич покидают нас, сомнений больше не остаётся, потому что, отъехав от многоэтажки в центре города, «Mitsubishi Pajero» поворачивает в противоположную сторону от той, куда было условлено двигаться дальше.

Мы едем куда угодно, но точно не к Агееву!

– Там направо надо было, – проговариваю тихонько.

Больше хочется поинтересоваться: «Какого хрена ты свернул не туда?!», а также то, «Куда ты нас везёшь, да и с какой радости?!», но быть настолько прямолинейной в присутствии сына явно не стоит.

– Да? – снисходительно ухмыляется в ответ Артём.

Мужчина по-прежнему смотрит только на дорогу и не смотрит на меня, внешне продолжая изображать безмятежность.

И вот как это понимать?!

По спине пробегает холодок. Становится страшно. Такого Рупасова я ещё не знаю определённо. И не уверена, что вообще готова узнать эту его сторону.

– Развернёшься? – задаю самый тупой вопрос, который только мог бы прозвучать в данных обстоятельствах.

Хотя на самом деле больше подразумеваю утверждение.

– Нет, – всё в таком же тоне отзывается мужчина.

Твою ж мать!!!

Он издевается что ли?!

Делаю пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь вернуть рассудку хладнокровие.

– Тём… – начинаю тихонько, но договорить не удаётся.

Матвей перебивает.

– Мам, а позвони папе! Пусть он с тоже к нам приезжает туда! – интересуется он.

Оборачиваюсь в удивлении.

– Куда? – в непонимании смотрю на сына.

Мальчик бросает мне в ответ возмущённый взгляд.

– Как это куда? Мы же в аквапарк едем! Да, Артём?

Кажется, предел моего понимания происходящему так и не наступит…

– Какой ещё аквапарк? – продолжаю пребывать в ступоре.

Рупасов вновь ухмыляется, но облегчать моё состояние не спешит.

– Кажется, твоя мама сегодня не выспалась, – обращается он к Матвею.

И даже подмигивает ему задорно в зеркало заднего вида, на что сын охотно кивает и улыбается во весь рот, пока я пытаюсь всё-таки осмыслить реальность.

– Ну так ты папе позвонишь, или как? – возвращается к изначальной теме разговора Матвей. – Он столько раз обещал покататься вместе со мной на горках, а так ни разу и не был! Пусть хоть сейчас приедет!

Бросаю мимолётный взгляд в сторону Рупасова, но тот так и не обращает на меня внимания. И, раз уж видимых возражений нет, киваю сыну, набираю требуемый номер. Всё равно, раз уж наш маршрут меняется, и я теперь знаю в каком направлении, стоит известить об этом и Агеева. Правда абонент до сих пор недоступен.

Вот же дерьмо!

– Видимо, придётся папе идти с нами в следующий раз, – оправдываюсь перед сыном.

Краем глаза замечаю, как Артём кривит губы при упоминании моего мужа, но жест проявления недовольства быстро исчезает. Мужчина вновь само спокойствие и доброжелательность. Удивительно даже.

В скором времени он и Матвей заводят разговор о предстоящих водных аттракционах, который моментально отвлекает сына от того, что его отца с нами не будет. Мальчик с воодушевлением делится тем, где он уже был и куда ему хочется пойти на этот раз, а мужчина охотно слушает, лишь изредка задавая наводящие вопросы, позволяющие Матвею пускаться в новое повествование. В итоге, всю оставшуюся часть пути до назначенного места мне только и остаётся, что дальше наблюдать сколько же выдержки и самообладания может быть у Рупасова, если присутствует правильная мотивация…

Глава 22

Звонкий смех сына перекрывает гул беседы посетителей поблизости от меня, когда он вместе с Артёмом в очередной раз съезжает со «штормовой горки» – самой крутого по спуску аттракциона местного заведения.

Расположившись в одном из шезлонгов около волнового бассейна, я не перестаю любоваться на улыбки самых близких и родных мужчин в моей жизни, сияющие на их лицах. Хотя сердце всё равно предательски сжимается, так и напоминая мне, что видимый образ безмятежной радости вокруг нас – всего лишь иллюзия. И совсем скоро она растает.

А вот то, что останется потом… даже предполагать страшно. Но, чем больше времени я провожу в одиночестве, наблюдая за ними, тем всё больше и больше хочется верить, что в конечном итоге всё будет хорошо. Ведь Рупасов же обещал, что мы начнём всё заново и оставим прошлое – в прошлом, справимся с