Топи и выси моего сердца. Дневник - Дарья Александровна Дугина

А встала в 09:40. Это при том, что планов очень много было на весь период с 7 утра. Стоит чуть позже встать, как все начинает не успеваться…

Хм, простуда или не простуда? Непонятно. Зайду в МФЦ на тест. А пока – сижу на середине дня, понимая, что еще выполнить предстоит 5 важных дел.

Простуда прошла, стоило на встречу прийти на 15 минут раньше в кафе, в котором порции на убой. Сладкого.

С номера 900 позвонили и сказали: «Я виртуальный ассистент Афина». И тут я подпрыгнула.

8 / 02

Даже и описывать не стану про… Про что? Про что-то…

А про что я вчера не хотела описывать? А как я вошла поздно домой и мне странный звонок, а потом пресс-конференция

И я пришла домой в 23:59.

9 / 02

Только среда, а я устала… Так. Продраться вперед на шаг дня.

Но зато хоть минимальный темп, я держу.

Разговор с Вавиловым[367]:

– Вы Девятова знаете?

– «Девятого»? ЧВКашника?

– Нет, специалиста по Китаю.

– Аааа. И его знаю.

11 / 02

Утро началось внезапно, но не это ли радость?

Много что нужно сегодня сделать, но скорее больше всего речь о перемещениях. Бегу.

13 / 02

Хочу заснуть сильно. Четыре утра. Я общаюсь с Гошей Рубчинским[368] про Адониса. Нет ничего удивительного

Я общаюсь с Рубчинским про Адониса, потому что я – министр обороны.

Я – министр обороны.

Я дома. Да, четыре утра. Я открываю у Рубчинского лекторий «Ангелы и Демоны Серебряного века». Если я выжила – значит, это кому-нибудь нужно.

14 / 02

Я ищу информацию в научных военных докладах биологов о штамме сибирской язвы, когда-то распространяемом в письмах со спорами сибирской язвы.

17 / 02

Ноль-ноль сорок семь я пытаюсь понять, как обеспечить встречу министра с неминистром? И кто был в 2006 году в Чаде министром, а кто нет?

Я на конференции с отцом Андреем Ткачевым[369].

Январь-февраль:

• лекция в «Листве» и может, у академистов, тему продумать;

• написать несколько поистине хороших статей;

• выйти на уровень в одно направлении;

• сбросить 4 кг (1–2 кг);

• прочесть 6 книг;

• сделать фотосессию.

Иранцы – хуже нет организаторов: вывести меня в эфир с ватс-апа так, чтобы я ничего не слышала.

18 / 02

Я пью безалкогольное пиво и слушаю Кеми Себу[370]. Безалкогольный вояж на край ночи. Слушать панафриканиста, который цитирует Генона[371]!

История – это сейчас. Тихий шорох русского вторжения. Русские идут к Пасхе

21 / 02

Хотелось бы все время спать. Просто взять и делать так, чтобы дни остановились, и поспать. Отец вспомнил М.[372] Мол, сейчас он был бы на передовой. Купил бы 10-ю комнатную квартиру в Донецке и где-то рядом с танком курил бы свои красные Марльборо.

История – это сейчас.

22 / 02

Свеча пахнет хлебом, теплым…

▪ ▪ ▪

На самом деле, сейчас уже сложно принять Империю. Безусловно, она сбылась. Ее очертили. Решительно. Но, как пишет Паша, этого ждали раньше. Это как просроченное время, которое внезапно воскресили.

А все что было между – чистилище. Мои итальянские друзья говорят, что в Донецке все напоминает чистилище. Бредущие в неизвестность души и богооставленность. Да. Президент сделал шаг к Империи. Маленький, на самом деле. Это лайт-вариант. Можно было бы больше. Но это – его максимум, и он согласился на него. Нам больно от этого решения. Горько и радостно. Люди в Донецке не могут в это поверить. От слез улыбки до растерянности. Это русская весна? Она. Такая, как ожидалось? Не совсем.

Я бы сейчас прошлась кровавыми сапогами по всей швали, которая смеет критиковать Путина. Не потому, что я его защищаю, а потому, что он выразил волю, которая превышает его личную. Он сделал жест.

23 / 02

Я купила книгу про Рифеншталь[373]. Но не помню, когда и при каких обстоятельствах. Возможно, когда работала на «Комсомольской правде». Но уже слабо помню, как. Нет. Не работала. Купила после июня и в «Циолковском»[374]. Плохо работает память. Но книга Лени Рифеншталь – непрочитанная.

24 / 02

Иду ночью по улице. Уже весенней, потому что снег попран. Флаг шорохом переливается на ветру. Тихий шорох русского вторжения. Русские идут. К Пасхе. В этой ночи кроется заговор русского духа против несправедливости истории. Не знаю, кажется, и весна приходит раньше не случайно. А и еще. Мануэль! Ты должен был быть сейчас в Донецке.

Вдруг радостно на душе, что в ленте все – за Новороссию. Почти все.

Та же «Листва». Чувствую общую с ними радость. И у них – свои мертвые в регионе и за него, и у нас – свои мертвые в регионе и за него. История. Сейчас. Здесь. Мы решились! Смогли. Сделали. До слез.

27 / 02

Измот. Просто измот. Не могу спать несколько дней – то одно, то другое. Отвлекает. На последних батарейках, хотя именно сейчас я нужна, как никогда.

28 / 02

Если все раньше было «временное», маленькая битва, то теперь каждый день – вечность. Вечное. В смысле «события», Ereignis[375].

Повторяю, как мантры, заветы геополитики. Получаю на эфирах угрозы от украинских женщин, потерявших облик женщины и приобретших контуры ксенофобии. Сегодня на эфире госпожа украинский экс-политик заявила, что «русских надо убивать», и вообще, что «русских нет». Потом вышла из эфира, сказав, что «с русскими вместе в одном эфире не будет». Сквозь эту огромную колонну информационного многообразия, сквозь войну и новую блокаду Западом нас (за блокаду спасибо, это на самом деле сделает нас Спартой!), видно, сколько же предательства внутри страны. Да. Можно быть против войны. И это правильно. Но когда она оказалась неизбежной и пришла, критиковать государство диверсионно, изнутри – преступление. Хочешь остановить? Значит, помоги это сделать – молитвой, словом, делом. Например, почему бы не начать освещать, что реально происходит сейчас и происходило на Донбассе? Восстановить информационный баланс. Там гибли дети, молодые девушки и юноши. Они гибли за то, что говорят на русском, за то, что не хотят быть с властью, которая отказывает им в праве на существование. Горловская мадонна, умершая с младенцем на руках – это не аргумент?

Больно. От того, что внутри люди столь ведомы. Лучше промолчать. Мы наступаем. Мы продвигаемся.