Рота - Олег Артюхов

— Всё, братцы. Победа, — я не узнал своего сиплого бесцветного голоса, на эмоции сил уже не осталось.

— Ура! — повинуясь порыву, закричали бойцы, — качай командира!

— И-э-эх, я высоты боюсь. И-э-эх, хорош, братцы. И-э-эх, отпустите. У-ф-ф. Вижу сил у вас ещё достаточно, — я шутливо отмахнулся от протянутых рук, — где взводные? Андрей, возьми грузовик и отправь разведку по шоссе в сторону Коссово. Алексей, — обратился я к Бале, — найди Курянина, нужно связаться с машинами с боеприпасами. Семён Иванович, раздай бойцам сухпай и что-нибудь горячее, чай, или хотя бы кипяток.

На правом фланге народ тоже радовался благополучному окончанию боя. Многие без понукания уже начали приводить оружие в порядок. Танкисты отогнали танк с позиции, выбрасывали отстрелянные гильзы, проветривали башню, лопатами и вениками из веток убирали с брони землю, щебень и мусор. Зенитчики возились со своей пушкой. Сашка весело орал на расчёты ДШК.

А горизонт уже изнутри подсветила приближающаяся заря. С трудом оторвавшись от завораживающего зрелища рождения дня, я опустил глаза и, поморщившись, отвернулся, натолкнувшись взглядом на подбитый танк с намотанными на катки и гусеницы останками. Я присел на крупный обломок стены, разобрал винтовку и автомат, и, привычно вычищая оружие, невольно задумался о невесёлой действительности. Сражаясь плечо к плечу с бойцами, я ясно видел происходящие с ними изменения. Внешне они остались прежними, но, почувствовав надёжность новой защиты, стали уверенными, спокойными и смелыми. Во многом эти перемены подтверждали мои догадки о том, что слабость и нерешительность даже самых сильных и убеждённых людей кроется в их беззащитности от обстоятельств. Однако при этом я не мог не понимать опасность и тёмной стороны нового состояния бойцов. Ошибочное представление о собственной неуязвимости могло привести либо к безрассудной и легкомысленной неосмотрительности, либо к бездушной нахрапистости. Что с этим делать я пока не знал, и думать не хотел. Сейчас для меня важнее всего было то, что из безнадёжного боя люди вышли победителями, в полном составе и без единой царапины.

Сзади со стороны города ещё изредка постреливали, несколько раз хлопнули взрывы гранат, но по всем признакам Ружаны уже были освобождены. Я не знал реального положения, но даже с моей невысокой колокольни был виден весьма неплохой дебют начавшегося контрнаступления. Штаб танковой дивизии разгромлен. Вражеской артиллерии не слышно, значит, она тоже приведена к молчанию.

— Иван, отыщи связиста.

— Курянин к командиру!

— Красноармеец Курянин по ва…

— Вячеслав, пиши шифровку: «Командарму 10. Штаб 17 германского корпуса разгромлен. Взяты в плен два генерала и документы. После ночного боя остатки бронетанковых батальонов противника отходят по направлению Коссово. Через четыре часа приступаем ко второму этапу операции. Просьба срочно обеспечить боеприпасами. Командир ОРСН». Отправишь шифровку и сразу свяжись с 155 дивизией или с полком Заклевского. Свяжешься, доложишь. И батареи побереги, пока стоим запитывай рацию от аккумуляторов. Я тебе объяснял. Потом проверь связь со взводами, в ночной неразберихе некогда было.

Кромку леса осторожно просветил розовый рассвет, когда передо мной возникла долговязая фигура лейтенанта Строгова с запылённой и прокопченной, но счастливой физиономией.

— Здравствуйте, Василий Захарович! Как мы их? — и он обвёл рукой забитое повреждённой техникой шоссе, обочины и два больших скопления в поле.

— Здравия желаю, Валентин Борисович. Хорошая работа, качественная. Молодцы, хорошо повоевали, не то, что мы бездельники.

— Кх-м. Ну, это я от излишней впечатлительности приврал маленько. Но вот те у МТС и справа от дороги точно наши.

— Наши, ваши, какая разница. Главное, Валентин, — я впервые назвал его по имени, и он понял, что стал своим, — то, что мы ещё раз серьёзно ранили танковую группу Гудериана. Примерно часа через четыре мы выступаем в направлении Коссово.

— Василий Захарович, товарищ командир, а как же мы? — он нервно закусил губу.

— Во-первых, вы сожгли почти все снаряды, во-вторых, майор Заклевский был против переподчинения батареи, в-третьих, на чём мы потянем ваши шесть стволов? А в-четвёртых, я жду шифровку от командования.

— Ясно. Снаряды подвезут, обещали. А с дивизией можно договориться, одно дело делаем.

— Как у тебя всё просто, «договориться». Легче на горбу пушку волочь, чем начальство уговаривать. Или сам не знаешь?

— Да, знаю я.

— Ладно, иди, лейтенант, приводи в порядок свои иерихонские трубы. По любому, с нами или без нас, сегодня будешь воевать.

— Товарищ командир, шифровка из штаба армии.

«Командиру ОРСН. Приказываю выступить район Коссово не позднее 8-30. Совместное наступление со сводной группой 30 танковой дивизии в 10-00, с последующей деблокадой и уничтожением противника. По окончании операции приказываю блокировать оба шоссе на Брестском направлении. Боеприпасами обеспечим. Командарм 10».

Вместе с появлением над горизонтом ослепительного края солнца я отдал команду к сбору:

— Внимание рота. Через три часа выступаем. Подготовиться к маршу и бою.

Вокруг и без того было немало движения, но после моей команды все забегали, как заведённые.

— Товарищ командир, связь с дивизией, — Курянин протянул мне трубку.

— У аппарата.

— Привет, ротный, это твой знакомый компол, узнал?

— Узнал, товарищ майор.

— Ну и дел вы наворочали, черти стальные.

— Отчего, стальные?

— Так теперь вас все так называют. Нам почти ничего делать не пришлось, только артполк на окраине гробанули, да пехоту в городе добили. Наши потери мизерные. Если бы ты знал, ротный, кого вы зацапали. Но о том не в эфире.

— Товарищ майор, через три часа выступаем. Нам позарез нужна артиллерия.

— Хитрый ты, ротный всё в одну точку бьёшь. Ладно, бери батарею Строгова, комдив разрешил. Временно. Всё равно мы за вами следом идём. Сейчас в Ружанах закрепимся и потом подсобим. Но Батура нужен здесь. Увидишь его, передай.

— Спасибо, товарищ майор, до связи.

— До связи.

Перед самым выходом взводным всё-таки удалось подвести итоги нашей пятичасовой ночной битвы за Ружаны. Здесь на восточной окраине немцы потеряли 42 танка, 7 броневиков, 35 автомобилей, около тысячи солдат и офицеров. Подсчитать потери немцев от ночной атаки в городе не представлялось возможным. В роте потерь не было! Взводные доложили и с видом удивлённых тушканчиков уставились на меня, не веря своим словам.

— Товарищ командир, если бы кто другой сказал, нипочём бы не поверил, но я сам считал, — проговорил взволнованный Пилипенко. Хитрейший суровый хохол был потрясён и искренне по-детски счастлив.

Не смотря на всеобщее ликование, я хмурился и, глядя на окрылённых победой воинов, решил, что пора с ними серьёзно